Монумент - [2]

— В моем баре, — повторил Макмахон, его лицо густо покраснело, руками он уперся в стойку, — подают только качественные напитки.

— Упрямец! — воскликнул мистер Гриммет. — Упрямый ирландец! Ты делаешь это из злобы. Ты хочешь, чтобы я терял по семь долларов на ящике виски, потому что не любишь меня. В этом причина, так?

— Не надо кричать, — говорил Макмахон ровным, спокойным голосам. — Я хочу вам кое-что напомнить. Я работаю у вас со дня отмены «сухого закона», мистер Гриммет. Сколько раз за этот период времени вам пришлось расширять бар?

— Не то у меня сейчас настроение, чтобы углубляться в историю! — все также кричал мистер Гриммет. — Что толку в баре, длиной с «Нормандию», если он не приносит максимальной прибыли?

— Ответьте на мой вопрос, — гнул свое Макмахон. — Сколько раз?

— Три, — пробурчал мистер Гриммет. — Ладно, три.

— Бар сейчас в три раза больше по сравнению с тем, каким он был шесть лет тому назад, говорил Макмахон топом профессора математики, объясняющего постулат один с тем, чтобы перейти к постулату два. — И, позвольте вас спросить, почему?

— Случайность! — воскликнул мистер Гриммет, устремив взгляд к потолку. — Судьба! Рузвельт! Рука Господа! Откуда мне знать?

— Так я вам скажу, — все тем же профессорским тоном продолжил Макмахон. — Люди, которые приходят в этот бар, знают, что здесь они получат лучшие «манхэттены», лучшие «мартини», лучшие «дайкири», которые только можно получить на этом свете. Которые смешаны из лучших ингредиентов и с большой любовью, мистер Гриммет.

— Один коктейль по вкусу не отличается от другого, — не унимался мистер Гриммет. — Щеки раздувают многие, а на самом деле никто ни в чем не разбирается.

— Мистер Гриммет, — голос Макмахона сочился нескрываемым презрением, сразу видно, что вы — человек непьющий.

По лицу мистера Гриммета чувствовалось, что он лихорадочно ищет новые доводы, чтобы защитить свою позицию. Наконец, ее брови взлетели вверх: он их нашел. Вновь взобрался на стул и вкрадчиво обратился к Макмахону: «А тебе не приходило в голову, что люди приходят в этот ресторан, потому что их здесь вкусно кормят»?

— Я скажу вам, что думаю о Грете Гарбо, — заполнил паузу голос первого официанта. — Лучше нее никого нет.

Несколько мгновений Макмахон смотрел в глаза мистера Гриммета. Потом его губы искривила горькая улыбка. Он глубоко вздохнул, как вздыхает человек, решивший поставить на лошадь, не выигрывавшую четырнадцать заездов подряд.

— Хотите знать, что я думаю о еде, которую подают в вашем ресторане, мистер Гриммет? — сухо спросил Макмахон.

— У меня лучшие повара, — без запинки ответил мистер Гриммет. — Лучшие повара в Нью-Йорке.

Макмахон медленно кивнул.

— Лучшие повара и худшая еда.

— Подумай, — рявкнул мистер Гриммет, — подумай, что говоришь.

— Любое дерьмо, которое повар может сервировать под конфетку, здесь подают на стол, — теперь Макмахон обращался к Тезингу, начисто забыв про мистера Гриммета. — Заливают соусом и подают. Однажды я съел в этом ресторане стейк из филея…

— Думай, что говоришь, Макмахон, — мистер Гриммет слетел со стула и подбежал к бармену.

— Разве можно испортить стейк, если он действительно из филея? Разумеется, нет. Его надо поджарить, и все дела. Если срезаешь с бычка кусок хорошего мяса, он будет хорош и в твоей тарелке. Если стейк плохой…

— Я плачу за продукты хорошую цену! — крикнул мистер Гриммет. — Я не потерплю намеков на то…

— Я бы не привел в этот ресторан собаку, чтобы она съела стейк из филея, — Макмахон его не слушал. — Даже молодую собаку с зубами, как у льва.

— Ты уволен! — мистер Гриммет хряпнул кулаком по стойке. — Ресторан обойдется без твоих услуг.

Макмахон поклонился.

— Меня это устраивает. Полностью устраивает.

— Да ладно, вам, ладно, — попытался замирить их Тезинг. — Стоит ли ссориться изза такого пустяка, как наше фирменное ржаное виски…

Макмахон уже снимал фартук.

— У этого бара есть репутация. У меня есть репутация. Я ею горжусь. Мне нет интереса работать там, где моей репутации может быть нанесен ущерб.

Макмахон аккуратно сложил фартук, бросил его на вешалку для полотенец, взял с полки деревянную табличку с надписью золотыми буквами: «Уильям Макмахон, ответственный». Мистер Гриммет с тревогой в глазах наблюдал, как Макмахон открывает решетчатую калитку, соединяющую пространство за стойкой с ресторанным залом.

— К чему такая спешка, Билли? — спросил он под скрип петель калитки. Вновь он ненавидел себя за просительные нотки в голосе, но Уильям Макмахон действительно был одним из лучших барменов Нью-Йорка.

Макмахон постоял, качая калитку взад-вперед.

— И ноги моей за этой стойкой больше не будет.

Он отпустил калитку.

— Я скажу тебе, что я сделаю, — мистер Гриммет ненавидел себя все больше и больше. — Я пойду на компромисс. Я увеличу твое еженедельное жалование на пять долларов, — он вздохнул про себя и посмотрел Макмахону в глаза.

Макмахон постукивал табличкой по стойке.

— Я хочу, чтобы вы уяснили простую истину, мистер Гриммет, — мягко заговорил он. — В принципе деньги меня не интересуют. В принципе меня интересует совсем другое.

— Не так уж ты отличаешься от остального мира, — с достоинством изрек мистер Гриммет.