Монстры Лавкрафта - [6]

– Не совсем. Извините. А теперь уходите. Кое-кому еще нужно работать.

Он побрел прочь. Я сел на вращающийся стул и через несколько минут методом проб и ошибок обнаружил, что, если вращаться против часовой стрелки, он откручивается от основания и падает.

Поэтому я спокойно сел и стал ждать, пока зазвонит мой черный запыленный телефон. Свет в зимнем небе тем временем потихоньку угасал.

Звонок.

В трубке послышался мужской голос:

– Никогда не задумывались об алюминиевой обшивке?

Я положил трубку.

Офис не отапливался. Интересно, сколько тот толстяк проспал в кресле?

Через двадцать минут телефон снова зазвонил. Рыдающая женщина умоляла меня найти ее пятилетнюю дочь, которая пропала прошлой ночью. Ее украли прямо из кроватки. Собака тоже исчезла.

– Я не занимаюсь розыском пропавших детей, – ответил я. – Извините. Слишком много плохих воспоминаний.

Я положил трубку. Меня снова тошнило.

Уже темнело, и неоновая вывеска засветилась на той стороне дороги впервые с тех пор, как я приехал в Инсмут. Значит, мадам Изекиль занялась гаданием на таро и хиромантией. Красный неон окрашивал падающий снег в цвет свежей крови.

Армагеддон предотвращают мелочи. Так устроен мир. Так должно быть.

Телефон зазвонил в третий раз. Это снова был мужчина с алюминиевой обшивкой – я узнал его по голосу.

– Знаете, – язвительно начал он, – превращение из человека в волка и обратно невозможно уже по определению, нужно искать какое-то другое объяснение. Очевидно, что это деперсонализация[10] или другие формы проекции. Травма головного мозга? Возможно. Псевдонейтротическая шизофрения?[11] Просто смешно. В некоторых случаях в качестве лечения внутривенно вводят гидрохлорид тиоридазина.[12]

– И как, успешно?

Он фыркнул.

– Вот что мне в вас нравится. Ваше чувство юмора. Уверен, с вами приятно будет иметь дело.

– Я уже сказал вам, что мне не нужна алюминиевая обшивка.

– Я говорю об исключительных, гораздо более важных делах. Вы ведь недавно в этом городе, мистер Тэлбот. Будет очень жаль, если мы, как бы это сказать, не поладим.

– Говорите, что хотите, приятель. Вы – всего лишь очередная правка, которую скоро внесут в книгу.

– Мы устраиваем конец света, мистер Тэлбот. Глубоководные восстанут из своих могил в океане и съедят луну, как спелую сливу.

– Что ж, тогда мне больше не придется беспокоиться насчет полнолуния.

– Не пытайтесь нам препятствовать, – начал было мужчина, но я зарычал на него, и он умолк.

На улице по-прежнему падал снег.

На другой стороне Марш-стрит, в окне напротив моего, в рубиновом свете от неоновой вывески стояла самая красивая женщина из всех, что я когда-либо видел. Она смотрела на меня.

И поманила меня пальцем.

Второй раз за день я положил трубку после разговора об алюминиевой обшивке, спустился по лестнице и чуть ли не бегом пересек дорогу, не забыв перед этим посмотреть по сторонам.

Женщина была одета в шелка. В комнате, освещенной лишь свечами, разило маслом пачули.

Когда я вошел, она улыбнулась и жестом пригласила меня сесть рядом с ней у окна. На колоде Таро она раскладывала какой-то пасьянс. При моем появлении она убрала карты одним элегантным движением руки, завернула колоду в шелковый шарф и аккуратно убрала в деревянную коробку.

От ароматов в ее комнате у меня застучало в висках. Я понял, что не ел сегодня. Возможно, поэтому у меня кружилась голова. Я сел к столу в свете свечей напротив нее.

Она протянула руку и взяла мою ладонь.

Внимательно посмотрела на нее и нежно потрогала указательным пальцем.

– Волосы? – Она выглядела озадаченной.

– Да. Я уже долгое время предоставлен самому себе, – усмехнулся я, надеясь, что моя улыбка выйдет вполне дружелюбной, но она все равно удивленно подняла бровь.

– Вот что я вижу, – продолжила мадам Изекиль, – когда смотрю на вас. Я вижу не только глаза человека, но и глаза волка. В человеческих глазах я вижу честность, достоинство, невинность. Я вижу справедливого человека. Но глядя в волчьи глаза, я вижу скрежет зубов, рык, завывание и крики в ночи. Я вижу монстра с кровавым ртом, который носится по городу в темноте.

– Как можно видеть рычание или крик?

Мадам Изекиль улыбнулась.

– Это нетрудно, – ответила она. У нее было не американское произношение – она говорила с русским, мальтийским или даже с египетским акцентом. – Воображение позволяет видеть многое…

Мадам Изекиль закрыла зеленые глаза. У нее были удивительно длинные ресницы и бледная кожа, а черные непослушные волосы развевались вокруг ее головы в шелковом платке, будто качаясь на приливах и отливах.

– Существует обряд, – сказала она, – который поможет избавиться от темного образа. Нужно встать под проточную воду, под чистую родниковую воду и съесть лепестки белой розы.

– А что потом?

– Образ тьмы смоется с тебя.

– Но он вернется в следующее полнолуние, – возразил я.

– Поэтому когда он смоется, нужно вскрыть вены и подставить их под проточную воду. Разумеется, будет больно. Но река унесет кровь.

Мадам Изекиль была облачена в шелка, в одежду и шарфы самых разных цветов, яркие даже в приглушенном свете свечей.

Она открыла глаза.

– Теперь, – сказала она, – настал черед Таро. – Она достала колоду карт из черного шелкового шарфа и передала ее мне, чтобы перетасовать. Я дунул на них, перемешал и сдвинул колоду.