Монстром буду я - [24]

Наконец, отдышавшись, заметила двух пурпурных стражников, смотрящих на меня во все глаза.

— Отвернулись! — рявкнула покраснев, стражники отвернулись как по команде. Натянула, наконец, на себя платье и с запозданием заметила, что штаны главнокомандующего остались у меня. Что мне с ними делать? Еще в воровстве обвинят, оно мне надо?

— На, — всучила их одному стражнику, — ему верни.

Пурпурный стражник уставился на меня во все глаза, но штаны взял. Прибывая в не себя от злости и смущения, я ляпнула еще одну фразу, дабы стражник у меня ничего не спрашивал.

— Кто же знал то у него маленький такой.

Босая, с фартуком и сапогами под мышкой, но безумно довольная, что, наконец, помылась пошла по лестнице в кухню. Мне нужно было только повернуться, чтобы увидеть его. Всего лишь обратить внимание на ничего не спросивших у меня стражников. Но я была слишком занята своими мыслями, слишком привыкла, что на меня никто не обращает внимания. Здесь, в полоне в страшных монстров я не была одной из многих деревенских девушек волей судьбы закинутых на фронт. Мне стоило вести себя по-другому, стоило играть свою роль лучше.

Глава 13 День «Зю»

День «Зю» настал как-то неожиданно и не вовремя. Почему день Зю? Да потому что остальные планы с другими буквами алфавита были забракованы по разным причинам.

Бабе Любе, например, план «Ж» не понравился, сказала, что мы и так в полной «ж», с чем все согласились. План «Б», «В» «П» и «Р» отклонили, потому что баба Галя потеряла свою вставную челюсть, и этих букв произнести просто не может. Из-за глухоты деда Афанасия пришлось убрать все гласные, а то он по триста раз переспрашивал, о чем мы говорим.

Словом, после длительной перепалки, наши дедушки и бабушки, наконец, выбрали название по единственному внятному звуку, что выдавала баба Галя «зю». Что именно имела в виду бабушка, мы так и не поняли, главное, что дед Афанасий не переспрашивал, что мы там говорим.

Дедушки вовсю готовились лишить армию провизии, и освободить всю захваченную живность. Бабушки запаслись их травой, чтобы повторить отравления, да вообще фантазия дедов и бабок все время сводилась к банальной резне. Откуда в них столько кровожадности могу приставить, уже почти две недели не видели своих родных, и не знают, живы ли они.

Баба Люба предложила схватить этого главнокомандующего и допросить всем скопом. В отличие от них, я его видела в деле, сразу сказала, что это не вариант. Старикам приходится терпеть этих оккупантов почти две недели, пока я пыталась выполнить свое задание. Выполнение его все время тормозится по нескольким причинам. Первая самая банальная, после случая с «кипятком» на кухне, нас теперь охраняют трое симпатичных сереньких солдат. И хорошо охраняют, даже еду подсунутую нашими бабками не едят, а я так выворачивалась, чтобы с этого их священного растения листочки оторвать.

Вообще после моих приключений в ванной, все они на меня странно посматривают. Не то что и до этого не посматривали, но просто от их взглядов уже кожа чешется. Стоит же наорать на них, или просто спросить что-то — молчат или смотрят друг на друга, как болванчики.

Судя по тому, что прямо у меня никто ничего не спрашивал, моё появление, в чем мать родила, не осталось незамеченным для рядовых солдат. Но сам главнокомандующий к счастью, ни сном, ни духом об этом. Один только Марат странно себя ведет, и дня не пройдет, как приходит проверить, не натворила ли я чего. Он так и спрашивает у своих, ну, по крайней мере, я так думаю.

Баба Люба меня буквам научила, да и словам некоторым, но только письменности. Мне остается только гадать, какой из шипящих звуков какую букву означает. Может с горем пополам, и разберусь, где пошлая поэма, а где военные планы, вот только ума не приложу, как в штабе их разберут? Неужели там раньше не могли смекнуть, что если у этих монстров свой язык, то и письменность имеется? На что они вообще рассчитывали, отсылая сюда? Что сдохну просто? А вот хрен им, я сама выживу и бабулек с дедулями вытащу! Вернусь и лично скалкой промеж глаз Фереру тресну. Жаль только это не дает ответы на мои вопросы. Так что из обмундирования на это задание у меня одни вопросы и ноль ответов.

Как мне пробраться в этот кабинет и планы похитить, ума не приложу. Солдат стало больше, как будто все углы подпирают, только глаза мозолят. А я мало того что грязная, и в ванную теперь не попасть, уставшая, от того что ночами изучаю этот глупый язык и учусь фехтованию, так еще и мужики с приставаниями лезть перестали. Не то что мне раньше нравилось, как солдаты наши приставали, или как эти оккупанты глазками своими смотрели, но так я хоть не чувствовала себя грязной и страшной такой. Каждый день проходил одинаково, и когда уже почти привыкла к нагрузкам и обстановке, про меня решили вспомнить с той стороны фронта.

Случилось это в обед, почти через две недели с начала моих приключений. Как раз горела во всю работа над ужином, ноги, как обычно, гудели. В кухне стояла духота, даже с приоткрытым окном, было не продохнуть. Пару бабушек присели на лавку в темном углу кухни, им стало плохо от жары. Самое странное, что это всего лишь весна, но жара такая, какой и летом не бывает. Первое что почувствовала это боль в запястье, настолько сильную, что уронила половник в котел с супом. Меня обрызгало кипятком, от чего я и заорала, отпрыгнув от котла. Только затем услышала у себя в голове решительный голос Настасьи: