Монстр - [67]

То, как Австрия поступит с Фритцлем, волнует весь мир — но австрийское общество не торопится. Старые привычки отмирают медленно. Австрийскую полицию уже обвиняли в том, что она пытается остановить волну критики, поднятую следствием, угрожая судебным преследованием любому, кто заговорит о нем в СМИ. Обвинители утверждают, что люди, «разглашающие» информацию о клане Фритцля, вторгаются в интимные права семьи.

Бывший жилец Фритцля Ляйтнер, высказывания которого уже приводились, утверждает: «Это не что иное, как попытка скрыть факты, объясняющие провалы в их работе. Полиция угрожала мне и моей семье, после того как я сказал, что в доме не все ладно. Я решился заговорить, когда увидел, какое мнение у них складывается. Это было непростое решение, поскольку я понимал, что не вправе об этом умалчивать. Они попросту попытались заткнуть мне рот.

Элизабет не в первый раз сбегала из дома. Я удивлен, что власти не провели более тщательного расследования. Почему они не выяснили, отчего она убегает раз за разом?» Ляйтнер говорит, что полиция пригрозила доложить о нем государственному обвинителю, надеясь таким образом запугать других информаторов. «Австрийские власти, как всегда, озабочены чистотой своей репутации, поэтому стараются свалить вину на других».

И все же уютные учреждения государственной машины в конце концов столкнутся с электоратом, который не будет таким пассивным, как прежде.

Только чуть более десяти с половиной процентов полагают, что местные власти сделали все возможное для обнаружения Элизабет, в то время как более девяносто трех процентов высказались в том смысле, что амштеттенские власти проявили «вопиющее небрежение», отдав троих детей Элизабет, якобы оставленных у порога дома под опеку Йозефа Фритцля. Около девяноста процентов согласны, что власти поставили интересы потенциального насильника выше прав жертвы. Только пять и три десятых процента считают, что ни полиция, ни соседи, ни друзья не заметили ничего странного в поведении Фритцля.

Возмущение граждан поддержала и министр юстиции Мария Бергер, которая назвала местные власти слишком «доверчивыми», поскольку они поверили россказням Фритцля о том, что его дочь сбежала, присоединившись к какой-то неизвестной религиозной секте. Бергер говорит, что полиция слишком легко попалась на удочку. «Обозревая все, что мы знаем сейчас, я вижу определенную долю доверчивости властей, особенно когда речь доходит о рассказе, повествующем о бегстве в секту, которым подозреваемый объяснял исчезновение дочери».

Во время парламентских дебатов тогдашний министр внутренних дел Гюнтер Платтер не выдержал и назвал это преступление «самым омерзительным на своей памяти». Он и Бергер торжественно поклялись ужесточить законодательство, направленное против сексуальных домогательств. Максимальные сроки заключения будут увеличены, а в случаях более серьезных сексуальных преступлений их изъятие из полицейских архивов запрещено. Министры также заявили об усилении ответственности за потенциальные случаи домогательств, продлении испытательного срока и введении регистра для сексуальных насильников вплоть до переведения их на определенные работы. Людям, уличенным в продолжительном домашнем насилии и сексуальных домогательствах, грозит тюремное заключение сроком до двадцати лет.

Новое законодательство вступило в силу в 2009 году. Чтобы утихомирить волну последствий, вызванных делом Фритцля, австрийский канцлер Альфред Гузенбауэр обещал принять новые меры для предотвращения подобных преступлений. «В вопросе о насилии, направленном на детей, не может быть компромиссов», — сказал он, добавив, что осужденные за сексуальные преступления лишатся прав на усыновление детей и на работу с молодыми людьми. Гузенбауэр тоже дал клятву, что отчеты о сексуальных преступлениях в будущем гораздо дольше — до тридцати лет — будут сохраняться на файлах, а доклады о серьезных преступлениях будут постоянно храниться в архивах. Все это сделано слишком поздно, чтобы помочь Элизабет и ее детям, но решения властей указывают на то, что Австрия признала свою проблему и находится на пути к ее решению.

Керстин Фритцль, которая за девятнадцать лет своей жизни знала всего четверых людей — мать, братьев Штефана и Феликса и, разумеется, своего тюремщика, — проснулась, услышав шепот пятого.

«Здравствуй», — произнес голос.

«Здравствуй», — ответила Керстин.

Это был первый контакт в мире, которого, она думала, уже никогда не увидит.

После нескольких дней между жизнью и смертью в искусственно вызванной коме она была так плоха, что семейный священник даже совершил над ней последние обряды. Но первенец Элизабет вернулся.

Поздравления ей передавал доктор Райтер, человек, который делал все возможное. Повернув голову, она сосредоточила взгляд на женщине, которую видела только во время своего подземного пленения: своей матери.

Легко представить облегчение Элизабет, увидевшей, что ее дочь проснулась.

Обе разрыдались.

Керстин перевели из амштеттенской больницы в клинику, чтобы она смогла воссоединиться с семьей. В июле 2008 года Элизабет дала ряд видеоинтервью о своих страданиях. Четыре дня, сидя рядом со своим адвокатом, она давала показания судье, обвинителю и адвокату отца в смежной комнате. Элизабет с летописной точностью описала надругательство, которому подверглась ребенком, всю ужасную подвальную эпопею и то, как она закончилась. Она также упорно твердила о бездействии отца, которое привело к смерти ее подвального младенца Михаэля. Это было самым прочувствованным местом ее показаний, причем полную ответственность она возлагала на Фритцля.