Монреальский синдром - [26]

— В чем дело?

— Получили новости от Интерпола?

— Да-да, мы же еще вчера отправили список в центральный офис.

Перес вернулся к прерванному разговору, Шарко так и торчал в дверном проеме.

— Можно мне увидеть этот список? — спросил он чуть погодя.

— Комиссар, ради бога, я же занят…

Парижанин кивнул и отправился в свой «кабинет» — выделенный ему уголок большой общей комнаты, где сидели пять или шесть руанских коллег. Июль, синее небо, отпуска… Несмотря на важность текущих расследований, шестеренки крутились тут замедленно.

Франк сел на стул у своего стола. Эжени его допекла, и если из парижского кабинета ее удавалось выпроводить, то отсюда — никак. Чертова девчонка опять грузит его давними воспоминаниями, навязчивыми мыслями, голова просто пухнет — отлично ведь знает, наглое существо, где надавить, чтобы сделать побольнее. А в конечном счете выходит, что Эжени его наказывает, как только, на ее взгляд, он становится слишком полицейским.

Вооружившись ручкой, Шарко принялся читать документы. Девочка тем временем играла с ножом для разрезания бумаги, от нее постоянно исходили какие-нибудь звуки, звуки эти раздражали, но Шарко знал, что затыкать уши бессмысленно: Эжени шумит не снаружи, она внутри головы, так сказать, в черепушке, и не уберется оттуда, пока не захочет сама. Конечно же полицейский делал все, чтобы никто ничего не заметил. Ему необходимо выглядеть со стороны нормальным, здравомыслящим — только благодаря этому и удавалось сохранить за собой теплое местечко в Нантеррском офисе…

Когда Эжени оставила его в покое, он смог наконец разобраться в своих записях. Судмедэксперты и токсикологи продвинулись довольно далеко: более подробный анализ костей, а главное — сканирование показали, что у четырех скелетов из пяти есть старые переломы (запястий, ребер, костей) с костной мозолью, которая свидетельствует о том, что все эти переломы случились менее двух лет назад, но до убийства. Значит, жертвы не просиживали штанов в кабинетах: кости они могли сломать, упав при выполнении какой-то работы, или занимаясь каким-то видом спорта типа регби, или в драке. Шарко раньше уже успел попросить, чтобы проверили по местным спортклубам, не ломал ли кто чего в то время, и по местным больницам — не лечил ли кто переломы. Сейчас собирают данные.

Волос на голове ни у одной из жертв не было, но лобковые при анализе рассказали довольно много. Трое из пяти, в том числе и азиат, употребляли кокаин и синтетический опиоид субутекс, заменитель героина. Исследование сегментов каждого из волосков показало, что эти трое сначала резко снизили употребление наркотиков, а потом — в последние недели перед смертью — и вовсе отказались от них. О том же говорили результаты анализа измельченных куколок насекомых, найденных на скелетах: там ничего не обнаружилось, а если бы эти парни и в последние часы своей жизни имели дело с дурью, следы ее можно было бы увидеть в кератине, сохранившемся в хитиновом покрове. Добравшись до этого места, Шарко записал в блокноте: проверить, кто в интересующее нас время выходил из наркологических центров и из тюрем (последнее — потому, что заключенные довольно часто употребляют именно субутекс). Возможно, эти убитые побывали за решеткой, возможно, они были наркодилерами или занимались перевозкой наркотиков. Принимать во внимание надо все, не упуская ни единой мелочи.

Последний пункт: кусочек зеленого пластика, найденный в районе ключицы того трупа, который сохранился лучше других. Тщательное исследование не показало наличия веществ, имеющих отношение к химиотерапии. Гипотеза патологоанатома не подтвердилась: в заключении было написано, что этот чехол мог с такой же вероятностью защищать переплетение тонких электродов, вживленных в мозг и идущих от мозга к нейростимулятору, который имплантируется подкожно именно в области ключицы. Такой метод лечения называется хронической стимуляцией глубинных структур головного мозга, и используется он для лечения тяжелых депрессий, паркинсонизма: руки и голова пациента при такой терапии дрожат куда меньше, — и, наконец, неврозов навязчивых состояний. Вот это надо отметить особо, потому что убийца вроде бы сильно интересовался содержимым черепов своих жертв.

— Ну и что ты там пишешь?

Эжени вернулась. Шарко, гордо проигнорировав ее появление, попытался сосредоточиться и продолжать, но не тут-то было: девочка принялась лупить канцелярским ножом по столу. Удары становились все сильнее, сильнее, сильнее, и девчонка при этом приговаривала:

— Элоиза мертва, да, твоя жена мертва, да, Элоиза и твоя жена, они обе мертвы, да, и во всем виноват ты один, да…

Ну и гадючка!.. Это ее любимая фраза, та, что ранит его в самое сердце. Шарко скрипнул зубами:

— Заткнись, черт побери!

Головы коллег повернулись к нему. Он вскочил, подбежал к что-то ксерившему бригадиру и сунул ему под нос свое служебное удостоверение:

— Шарко из Центрального управления по борьбе с преступлениями против личности.

— Я знаю, комиссар. Вам что-то нужно?

— Мне нужно, чтобы вы купили для меня засахаренных каштанов и соус-коктейль. Только такой, который для салата с креветками, килограммовую банку. Можете это сделать прямо сейчас? Учтите, каштаны могут быть какие угодно, любой фирмы, но соус не к семге или к чему еще, а именно к креветкам, не забудьте: со-ус к кре-вет-кам!