Монолог современника - [6]

решил я лет до ста.

И плачу пусть, и пусть смеюсь,

от холода дрожу,

но жизнь покинуть не решусь, —

я ею дорожу.

1981

***

С каждым днём, с каждым годом я вижу ясней,

что загадкам нет счёта — лишь нить протяни,

и клубок путеводный покатит в сплетенье путей,

где ещё до тебя ни один не ходил.

И ни бог, и ни чёрт, и ни ад, и ни рай

не помогут тебе — только сам выбирай!

На всю жизнь, на весь век, чтоб потом — без обид,

потому, что судьба — без границ лабиринт.

Счастье, точно, не там, где безветрие и благодать,

хоть оно и не там, где не так всё пошло.

Будет время стараться тебя обуздать,

но не вздумай пугаться того, что не произошло.

Сгинут страны, системы, мораль подведёт,

человечество вымрет, останется сброд,

но на скользком пути перемен бытия

сможет всё возродить только воля твоя.

1981

***

Здесь тишь, а где-то тлеют войны,

мозоль на пальце от курка,

опять в Иране неспокойно

и в Польше бунт исподтишка.

Израиль давит Палестину,

а в Чили правит Пиночет.

В Афганистане рвутся мины,

в Панаме тоже жизни нет.

По никарагуанским джунглям

идёт стрельба, — дела свои!

На островах Мальвинских угли

от деревень, — и там бои.

Поют в Ирландии волынки,

оплакав Ольстер и Белфаст,

воюют в Риме по-старинке —

из-за угла, — как кто горазд.

Мы здесь сидим себе, мусоля

листы газет, не дуя в ус.

Покоя нет, как ветра в поле!

А уцелеет ли Союз?

1982

ПРАВОЗАЩИТНИК

Вазифу Мейланову

Скрываем мысли от своих

до смертной дрожи.

Кошмары, вроде бы, у них,

а здесь всё то же.

Грань разделила этот век

одной медали.

На площадь вышел человек,

и тут же — взяли.

Его забрали налегке

в гражданском трое,

затем лупили в воронке

менты с гебнёю.

Остригли голову под ноль

ему в кутузке,

дав десять лет за нашу боль

и нашу трусость.

Хоть клевета жила всегда

и зло — не в новость,

но близко к сердцу, — вот беда! —

носил он совесть.

И Гиннес в книгу вносит весть

(в ней — каждый винтик!):

«Теперь и в Дагестане есть

правозащитник!»

1982

ПСИХУШКА

Человека спрятали в психушку,

и, конечно, было же за что:

выступал там, где велась прослушка,

говорил с друзьями не про то.

Слушал Запад вперемешку с воем.

Сквозь глушилки постигая суть,

вряд ли ощущал себя героем,

сравнивал с великим кем-нибудь...

Был как все, но совесть в нем проснулась,

и в душе вдруг начало горчить.

те, кто призван службой, встрепенулись

и решили парня подлечить.

Санитары мнут ему запястья,

доктор — плут и вежливый садист,

лезет внутрь, ведя допрос с пристрастьем,

пишет всё на плёнку и на лист.

Человек уж по гостям не ходит,

а лежит на койке у окна.

Два укола в день — и мышцы сводит,

за окном — здоровая страна.

1982

***

Лeто скоро кончится,

потeкут дожди,

Осeнь-зaговорщицa

встaнeт нa пути.

Рыжaя, крaсивaя,

в плaтьицe под цвeт.

А мы нe пугливыe, —

нaм сeмнaдцaть лeт.

Мы идём по городу,

зa руки дeржaсь,

с дeрзким глядя норовом,

рaздрaжaя влaсть.

В пeрeулкaх выпьeтся

всё, что припaсли.

кто-то в люди выбьeтся,

кто-то — в короли.

Были дни короткиe,

и до утрa — ночь.

Объяснeнья робкиe, —

чeм тeпeрь помочь?

Рaстрeпaли волосы

буйныe вeтрa,

уходилa молодость

с нaшeго дворa.

1982

***

Я знаю: есть на свете мир,

в котором нам с тобой уютно,

где жизнь не давит нас подспудно,

и ясен так ориентир.

Моей надежды не разрушь

на то, что мы — две половинки,

и все дороги и тропинки —

пересечения двух душ.

1982

***

Наспех нацепив доспехи,

мчались рыцари на бой

ради воинской потехи,

пыль оставив за собой.

В государстве тридесятом

жизнь катилась в никуда,

в тучах скрылась виновато

путеводная звезда.

Неба плотная завеса

тучам потеряла счёт.

Тихо плакала принцесса,

слёзы капали со щёк...

1982

***

Вот — озеро. Скользят по глади вод

два лебедя, переплетая шеи.

Сверкает в волнах звёздный небосвод

от Андромеды до Кассиопеи.

Вдохни в себя всю сказку этой шири,

всю свежесть, всё сверкание воды.

Давай с тобой утонем в этом мире,

как две песчинки или две звезды...

1983

***

Когда земная суета

вдруг станет нестерпимой,

уйду, не помнящий родства,

по свету блудным сыном.

Мне вслед рванутся голоса, -

их встречный ветер смоет.

Сверкнёт негаданно слеза

разлуки или боли.

Ах, что там, что? Скажите! Где? —

Да там, у горизонта?!

Там, в предзакатной полосе,

застыл осколок солнца.

Иду заросшею тропой,

пропитанный закатом.

Который раз вступаю в бой,

борюсь за каждый атом.

Который раз иду на бой,

на бой с собой, на бой с судьбой...

1983

ФРАГМЕНТ

Облеплены углы сарая

густой и серой паутиной.

Обломки угля собирая,

мать наклонилась и застыла.

Пёс Барс лежит чуть в отдаленьи

и ждёт: когда ж пойдём обратно?

И в напряжённом нетерпеньи

вдруг замирает непонятно.

А вечер, словно спохватившись,

что задержался слишком долго,

на солнце тенью навалившись,

льёт тёмно-синюю тревогу.

И пусть рукою неумелой

не передал я точной краски,

и что-то где-то не доделал,

но впечатление — как в сказке.

Сиреневатой акварели

мазки на стареньком картоне:

каркас сарая, прорезь двери —

всё ожило и всё я вспомнил.

И если б только на мгновенье

я мог бы в детстве очутиться,

прижаться к маминым коленям...

Но это только ночью снится.