Моногамия - [34]

Сажусь рядом, он переводит взгляд на меня, и я вижу, что на нём лица нет, спрашиваю:

— Ну и как, тантрический секс понравился тебе?

— А тебе?

— Я первая спросила…

— Ты делала это раньше?

— Нет, сегодня — первый раз.

— Я тоже.

Молчание.

— Не вижу, чтобы ты был в восторге.

— Так и есть. Я не в восторге.

— Зачем тогда делаешь это?

Молчит некоторое время, видимо формулирует ответ для доступного мне изложения:

— Хочу найти общий язык со своим телом.

— В плане?

— В плане я им управляю, а не оно мной.

— Звучит вдохновляюще, но не похоже, чтобы вы оба были довольны! — я улыбаюсь и говорю с ним очень мягко.

Не знаю почему, но почему-то мне вдруг становится совершенно очевидно, что Алекс не развлекался с француженками. То, как он среагировал на поцелуй в аэропорту, как его тёмный взгляд почти не светлел за всё время, говорит лишь об одном — о длительном, очень длительном воздержании… Может не во все эти два месяца, но в последние две недели точно…

Дальше в этой серо-стильной квартире ставится спектакль с названием «Я удовлетворён, я больше ничего не хочу…», и у этого спектакля есть один лишь только зритель — я. И этот зритель спокойно восседает в кровати главного персонажа, случайно обнажив плечо и приоткрыв едва-едва грудь, этот зритель делает вид (то есть тоже играет, но в своей собственной постановке), что усиленно что-то ищет в своём ноутбуке, а сам, конечно, краем глаза наблюдает за развитием событий на главной сцене… А там разворачивается захватывающее зрелище: сильный и мудрый властитель своего тела и ума бесцельно слоняется по квартире, в безуспешном поиске чем бы занять себя, ведь накопленную нерастраченную энергию мужского семени нужно теперь на что-нибудь потратить…

Я сгибаю ногу, и пола белоснежного махрового халата медленно сползает в сторону, обнажая всё глубже и глубже моё бедро, а бёдра у меня шикарные, и я отлично знаю об этом. Наблюдаю за Алексом: его взгляд уже поймал это представление и замер в созерцании… Он дышит тяжело какое-то время, потом нервно отводит глаза и сбегает на кухню как загнанный зверь — воля прежде всего.

Спустя минут двадцать, успокоившись там, по-видимому, за это время окончательно, возвращается и, стараясь на меня не смотреть, предлагает прогуляться. Я соглашаюсь. Одеваю платье с глубоким декольте, высокие сапоги на каблуках, ну и, конечно же, шубку — я же знаю, прогулкой это дело не закончится.

Garou — Burning

И мы идём гулять по уже вечернему современному Парижу. Небо к вечеру прояснилось, и остатки уже севшего солнца залили небо романтичным розовым светом, размыто перетекающим в золотой… Высоченные башни из стекла и металла соединены между собой запутанными лабиринтами площадок с мини садами, фонтанами, бассейнами, виадуками, перетекающими сложными петлями с одного уровня на другой. Мы уверенно идём по этому сложнейшему лабиринту, часто пользуемся лифтами, то вниз то вверх, и без Алекса, честное слово, я бы не нашла дорогу назад! Наконец, мы выходим на открытое и свободное пространство — площадь Дефанс, у основания которой воздвигнуто невероятно захватывающее творение — гигантская четырёхугольная Арка Дефанс в виде белоснежного квадрата, стоящего на одной из своих сторон — символ современного стиля в искусстве и архитектуре. Место действительно красивое, особенно для меня, любителя современности. Сама площадь, обрамлённая высоченными суперсовременными небоскрёбами, плавно перетекает в огромный замысловатый бассейн, выложенный цветной плиткой и обрывающийся глубоко вниз искусственным водопадом, затем в длинный модный сад, украшенный странноватыми скульптурами в новейшем стиле, и завершается снова технично-модным водным пространством с цветными бусинами на тонких шпилях, которое вместе с отражённым в воде ванильным небом смотрится замысловато сказочно, а оттого завораживающе… Это место просто восхитительно для моего нежного восприятия, как и мой спутник, невыносимо красивый и измождённый собственной нерастраченной сексуальной энергией…

Вдруг снова предложение:

— Почему бы нам не съездить в ресторан?

— Думаешь, это тебе поможет? — я изо всех сил стараюсь не ехидничать.

— Почему не попробовать?

— Дома у тебя полно еды, но ты не особенно хотел есть её. Думаешь ресторанная кардинально лучше?

— Посмотрим.

— А ночью что будем делать?

Алекс вздыхает и с выдохом протяжно сообщает:

— Спать!

— В одной постели или в разных?

— В одной, конечно! — смотрит испуганно…

— Ну, ну, — отвечаю.

Возвращаемся теми же лабиринтами к дому, спускаемся в подземные гаражи, находим отремонтированный чёрный Porsche, едем в ресторан. Алекс всё это время серьёзен, молчалив и… неспокоен.

Я снимаю шубку, отдаю швейцару, но моё глубокое декольте скрыто под бирюзовым шарфом. Мы проходим к своему столику, Алекс в голубом кашемировом джемпере, моём любимом, том, в котором он выглядит непросто красиво, но ещё и трогательно, ведь голубой — его цвет, необычайно волнительно гармонирующий с цветом отросших чёрных локонов…

В ресторане занято около пяти столиков, и гостьи этого заведения одна за другой предсказуемо устремляют свои взоры на Алекса и фиксируют их. Меня забавляет эта неизменная устойчивость эффекта присутствия Алекса, где бы он ни был. Снимаю бирюзовый шарф со своих плеч и понимаю: я — жестокая женщина… Это чёрное платье действительно соблазняет, ведь оно ненавязчиво открывает плечи почти до середины и грудь ровно столько, сколько нужно мужскому воображению, чтобы разыграться не на шутку. Алекс в полнейшем потоплении, мне кажется, он уже готов сдать все свои бастионы. Бедный, он не знает, как не смотреть на меня, ведь мы сидим друг напротив друга, и по замыслу посещения ресторана должны общаться около часа, пока нам не принесут блюда… Эффектность декольте постепенно начинает доходить до меня настойчивыми, упорными, надоедливыми взглядами других гостей этого изысканного и явно дорогого места, и я уже сама жалею, что надела его.