Моногамия - [205]

Мы снова молчим. Потом я спрашиваю:

— Ты слышал, как я пела тебе? В госпитале.

— Нет.

— Может, слышал, но не помнишь?

— Я смотрел кино, и не слышал, как ты пела. Но мне потом сто раз об этом рассказывали те, кто имел счастье это услышать.

— Не поняла, что за кино?

— Картины из одного счастливого лета в юности. Очень счастливого.

— Может там и песня эта была?

— Может и была. Я не помню уже.

Я лежу огорчённая.

— Я всегда думала, что это я тебя тогда вытащила своей песней.

— Так и было.

— Выходит, что не было, раз ты не помнишь ничего.

— Не нужно помнить. Думаю, в тот момент я всё слышал, потому что моё кино перестали показывать, и я, признаться, не был этому рад, но когда увидел тебя, всю заплаканную, понял, что не могу досматривать его, в то время, как ты так расстроена! — он улыбался мне игриво, он был теперь явно в шутливом расположении духа. А я недоумевала, как он может шутить на такие темы, как вообще можно говорить в таком ключе о вещах, настолько серьёзных, сакральных, мистических!

Мы снова молчим, и я снова спрашиваю его:

— А помнишь музыку из фильма про Хатико?

— Нет.

— Как нет, ты сказал, что это твоя любимая музыка!

— Да? Не помню…

— Ну вот, я всю жизнь её слушаю и ассоциирую с тобой, так как ты сказал, что она твоя любимая, а ты даже не помнишь, что это!

Он смеётся:

— Ну может тогда, когда я так сказал, так оно и было! Столько времени прошло с тех пор!

— Ровно столько же, сколько и с тех, как мы впервые занимались любовью, это ты тоже забыл?

Теперь он, уже довольный, расплывается в улыбке:

— Нет, это я помню, и очень хорошо.

— Ну теперь-то ты можешь мне сказать, понравилась я тебе или нет?

— А сама-то ты как думаешь? Разве есть смысл в этом вопросе?

— Смысла может и нет, но услышать-то хочется что-то приятное, в конце-то концов!

— Тогда я отвечу тебе так, — и он прижимается губами к моим и, закрыв глаза, что делает он крайне редко, целует бесконечно долго и нежно.

Amber Run — 5AM: https://www.youtube.com/watch?v=qge9mS3umFk&list=PLBic0FMDLgt6fN8gsUSKBKHj4GsixVZey&index=68

Спустя время, я прихожу в себя, и мне нужно задать ему последний, главный вопрос.

— Алекс, я хочу спросить тебя ещё кое о чём.

В это мгновение я ловлю его потускневший и полный обречённости взгляд. Он отводит его в сторону молча и сидит неподвижно.

— Ты можешь не отвечать, и я больше никогда не спрошу тебя об этом.

Алекс молчал некоторое время, а я ждала, что он всё же позволит мне спросить его о том, что так мучило меня, что не давало мне покоя, что делало его порочным, скрытным, тайным. В итоге он вздохнул и начал, наконец, говорить сам, долго, искренне:

— Мне было 15 лет, и, несмотря на свою вполне уже зрелую внешность, по сути, я был ребёнком, голова моя была переполнена сумасбродными идеями, часто откровенными глупостями, и мальчишескими увлечениями. Я занимался музыкой с учительницей из нашей школы, ходил к ней на частные уроки. Родители нарекли её Шекспировским именем — Офелия. Она была хорошей, по-настоящему человечной, в ней не было ни чёрствости, ни лицемерия, ничего из того, что бывает в обычных учителях. Ей не слишком повезло в жизни, она не встретила своего человека, и причин тому было масса, как я теперь понимаю. Она не была ни смелой, ни уверенной, ни сильной, а в очереди за красотой, наверное, была даже не последней, в тот день, думаю, она вообще не выходила из дома, зачиталась своими книгами, скорее всего. Вся её красота была спрятана внутри неё, но этого никто так и не разглядел. Может быть, я бы смог… но только, наверное, не в 15 лет… Она была романтичным, эфемерным созданием, воспитанным на английских романах, где кавалеры, неизменно все достойные и справедливые, смелые и мужественные, преданы честным и порядочным дамам. Не знаю, что случилось с ней, как произошло то, что она увидела свой идеал во мне, но она полюбила, по-настоящему, страстно, отдалась этому чувству целиком, без остатка. У неё были неимоверно глубокие, огромные, голубые глаза, и эти глаза смотрели на меня с любовью и надеждой…

Он замолчал на некоторое время, потом вновь со вздохом продолжил:

— Это случилось незапланированно, скорее вследствие её потери контроля над собой, что говорить обо мне, я вообще плохо понимал, что делаю, и какие могут быть последствия. В общем, она стала моей первой женщиной, и как выяснилось позже, я тоже был у неё первым… и единственным. Мы занимались любовью много, часто, совсем забросили музыку… Очень скоро её чувство стало меня тяготить, не это мне было нужно тогда, совсем не это. Но, несмотря на мою полнейшую детскую наивность и никчёмность в вопросах любовных, я чётко понимал, что то, что происходит с ней — очень серьёзно, и что это не игра, это чувства взрослые, зрелые, опасные. Но чем дальше, тем тяжелее мне было, уже не только морально, но даже физически, я не знал, как всё это прекратить, и совершил глупость… вернее, это даже была роковая ошибка…

Алекс снова замолчал, некоторое время пребывал в какой-то прострации, мне показалось даже, что его и нет вовсе в эту секунду, он улетел далеко в прошлое, то прошлое, которое изменило его.

Amber Run — I Found