Моногамия - [169]

— Повернись, — снова жёсткая команда. Он никогда со мной не был таким строгим, и я почувствовала себя его секретаршей.

Алекс вымыл мне голову, затем стал натирать меня мылом с чувством, мне показалось даже, что он хочет содрать мою кожу! Потом, развернул меня к себе лицом, вложил в мою руку мыло и снова приказал:

— Мой!

SYML — Where's My Love

Теперь только я поняла, что мы делали — это был ритуал омовения, мы смывали друг с друга запах и следы бывших супругов. Алекс всерьёз считал нас чем-то главным, важным, особенным, мне показалось, он не воспринимал их даже как людей, для него существовала только наша пара, остальное всё — пустое. Я стала нежно водить намыленными руками по нему, обводя округлости мышц, изгибы его тела… Господи, как же оно прекрасно…мне не хватит всего времени во Вселенной, чтобы досыта налюбоваться им. Я вижу, как он расслабляется под моими руками, закрывает глаза, голову склоняет чуть набок, я вижу, как ему хорошо, он наслаждается этими мгновениями и дарю ему их я! Снова я, мне до сих пор не верится, что это происходит, может я сплю, и мой воспалённый мозг проецирует всё это в моём сознании?…

Внезапно слышу тихий стон, Алекс открывает глаза и в них — наслаждение и желание, сладкое как мёд и горячее как Солнце… Но его лицо меняется, брови его сдвигаются под тяжестью какой-то боли, я вижу муку на его лице, муку и бесконечную, невыразимую любовь ко мне одновременно, он излучает её в этот миг нескончаемым потоком… Он уже не тот, что был минуту назад, совсем не тот… Нечто подобное я уже однажды видела в его глазах в той космической квартире, где я была чужой женой, а он… никем…

Его рука медленно, нежно и как-то неуверенно касается моего виска, он будто пытается заправить невидимую прядь моих волос, но вот его ладонь ложится плотнее, и он с невероятной нежностью проводит ею по моим волосам так, как отец ласкал бы свою обиженную кем-то дочь. Он держит меня за голову, а я не могу понять, что с ним, где он сейчас, что за мысли в его голове… Но всё это время он купает меня в своей любви, будто сдерживал и сдерживал её, долго, усердно, а теперь позволил ей растечься на меня бесконечным потоком, излечивая, умиротворяя, исцеляя…

Его лицо приближается, и он целует меня, но не страстно, а так, как будто просит прощения за что-то, будто тиски сожалений заставляют его делать это. Но мы — двое взрослых изголодавшихся друг по другу людей, и этот поцелуй быстро перерождается в сексуальный, требовательный, жадный. Он дышит тяжело, сбивчиво, мне кажется, он вообще сейчас задохнётся, и эти его брови, выражающие то ли муку, то ли страсть, то ли неутолимое желание, окончательно увлекают меня в поток чувственности, его чувственности и его нежности…

Это Алекс, это мой Алекс, безумно красивый, сильный, уверенный, сексуальный, но такой ранимый и уязвимый, когда любит… Почему жизнь так несправедлива к нам, почему же мы совершаем те ошибки, которые совершаем? Почему вовремя не слушаемся своего сердца?

Я и сама чувствую, что эмоции переполняют меня, это и любовь к моему мужчине и страсть и желание отдать ему себя без остатка, и боль, которая утихла, но не исчезла совсем, и никогда, наверное, не пройдёт полностью, слишком много её было, слишком ноют рубцы… Я знаю, моя душа истерзана, но я верю, Алекс излечит её, он может, он мудрый, он сильный, он нежный, он лучший из лучших, он обязательно поможет мне…

Но сейчас Алекс в первую очередь мужчина, он жаждет обладать и об этом говорит его трепет, его дыхание, его теперь уже голодный взгляд, его губы, которые ласкают так, будто делают это в последний раз, его руки, которые стремятся насладиться моей кожей, моим телом, им всё мало, и они сами не знают, чего же им хочется больше, что же нужно им…

Алекс мужчина горячий, иногда ненасытный, он нашёл мою грудь, и, кажется, сходит с ума уже, лаская её… Мне нравится это, я счастлива быть для него таким источником наслаждения. Похоже, желание переполняет его настолько, что он не может уже сдерживать его, внезапно подхватывает меня на руки, и вот мы уже в постели. Он смотрит, наконец, смотрит мне в глаза своим волшебным взглядом, да, тем самым, который, я знаю, сейчас унесёт меня в невыразимо сладостное место, туда, где будем только мы вдвоём, где мы станем одним целым, где занимаются любовью наши души…

Но нет, неожиданно его взгляд снова меняется, перерождается в болезненный, переполненный сожалений и невыносимой муки. Мне не нравится этот его взгляд, и я не знаю, что с ним делать. Алекс проводит рукой по моему худому животу, кажется, я понимаю, его расстраивает моя худоба, но что поделать, такая я теперь… Он снова целует меня, спускается ниже, снова ласкает мою грудь, пусть, если ему это поможет — пусть, но он стремится ещё ниже, и впервые в жизни сам нежно раздвигает мне ноги, он стремится туда, и я его не останавливаю, пусть — если это то, что нужно ему, он ласкает меня, но сам дышит так, будто сейчас заплачет…

Я в ужасе, я не понимаю, что происходит с ним, вижу, он желает обладать мной страстно, почти неудержимо, но что-то мешает ему, и я знаю точно, это не моя худоба, что же это?