Моногамия - [143]

— Я вообще не понимаю, как она могла свалиться? Хорошо, что Алекс был поблизости, я бы не смог вытащить её. Только он знает, как это делать правильно, он же занимался прыжками, и их обучали правилам спасения.

— Она не свалилась, она прыгнула — внезапно объявил Джейкоб.

Марк посмотрел на него непонимающим удивлённым взглядом, а затем я имела возможность видеть в его глазах процесс озарения его сознания догадкой очевидного. Он перевёл взгляд с Джейкоба на всхлипывающую Нику и изрёк многозначительно:

— Ну и актриса! Да у неё же просто талантище!

Только в этот момент я озадачилась тем, что Алекс не возвращался со своего заплыва. Он уплыл так далеко, что в поднявшихся волнах его даже не было видно. Я начала паниковать:

— Марк, что-то долго его нет!

— Он отлично плавает, не переживай.

— Я знаю, как он плавает, но волна поднялась, и ту статью про акулу я тоже видела. Давай подплывём к нему…

— Нет, это может быть опасно, мы можем навредить ему. Он знает, где мы и вернётся сам.

— Вот же ты упёртый! Джейкоб, давай поворачивай яхту!

— Лера, если он понял игру твоей сестры, ему сейчас очень нужно время, чтобы побыть одному. Оно ему жизненно необходимо! Пойми, я знаю, о чём говорю! — ответил мне Джейкоб тихо.

Я стала кричать и звать Алекса с борта, меня душил и давил страх за него, паническое ожидание любой трагедии. Алекс услышал и направился обратно, очень скоро мы увидели его быстро рассекающего волны изящным кролем.

— Ты что творишь!? Какого чёрта, Алекс!

Он, улыбаясь, смотрел на меня:

— Лер, всё в порядке, ты же знаешь, я отлично плаваю, чего ты так испугалась, родная моя!

— Ты уплыл слишком далеко, ты в океане, а не в бассейне, смотри, волна поднялась, ветер усиливается.

— Ты сама виновата, — сказал он по — русски, — не надо было отказывать мне утром! Теперь у меня слишком много лишней энергии!

— Давай вылезай! Хватит уже!

— Я вылезу, только если ты сразу же пойдёшь со мной в спальню!

— Господи, у вас у мужчин одно только на уме! Вылезай давай, я серьёзно переживаю из-за акулы, не заставляй меня нервничать — молоко пропадёт!

Последняя фраза, сказанная мной, оказалась достаточно веским аргументом для Алекса, и он поднялся быстро на яхту, улыбаясь и бурча по пути:

— У женщин то же самое на уме, что и у мужчин, но есть серди них и досадные исключения!

Хотя он говорил тихо, Николь всё слышала, и эта неосторожность Алекса в его шутливых намёках снабдила её совсем не нужной информацией.

Находясь долго в холодной воде, Алекс переохладился, о чём и сообщил, едва оказавшись на палубе:

— Чёрт, как холодно… Лера, где моя футболка?

— Вот возьми моё полотенце, оно единственное сухое, — пропела Анна.

— Хочешь, я сделаю тебе чай? — вопрошала Кристен.

— Давай лучше я, а то ты уже умаялась, ухаживая за мной, а я уже в порядке, — протянула бархатным и уверенным голосом Николь.

Я взбесилась от количества желающих согреть моего мужа, игнорируя при этом меня, но то, что последовало дальше, оставило всех дам, как и кавалеров, гостюющих на нашей яхте с буквально открытыми ртами:

— Не надо мне ни чая, ни полотенец, чтобы согреться мне нужен горячий душ и не менее горячие поцелуи любимой женщины!

С этими словами он быстро приблизился ко мне, поднял на руки и, смеясь, утащил внутрь яхты в нашу каюту.

— Вот это правильно! Если надо, я посижу с Лурдес, — крикнула нам вслед Кристен, а парни стали приторно хохотать.

Я удалялась с поля боя победительницей, не участвуя ни в едином бою, но движение мое, скорее даже, свободное плавание на руках любящего мужа, вовсе не было триумфальным шествием по головам соперниц — мне было не до этого. В голове моей билась лишь она мысль: моего дикого зверя, отличающегося непомерным аппетитом, пришло время срочно кормить, иначе он взбесится и метнётся искать пропитание сам… На этот раз я не могла ему отказать, мы закрылись в тесном душе, чтобы не разбудить Лурдес, и предались отчаянным ласкам, поцелуям, объятиям… Алекс, перевозбуждённый стрессом, связанным с необходимостью спасать человека, был особенно жадным и нетерпеливым, он ласкал меня с таким напором, что мне было не по себе, но очень скоро добился своего, подготовив меня именно так, как ему нужно было, чтобы получить своё…

Всю следующую неделю Алекс работал до поздней ночи и приходил домой даже не к ужину, а скорее уже ко сну. При этом он спрашивал меня каждый день, когда же уедет Николь. Тот факт, что её нахождение в нашем доме действовало на нервы не только мне, но и ему тоже, сделал допустимым в моём понимании акт принудительно выдворения сестры восвояси. Ближе к концу недели я решилась поговорить с ней. Мы пили вместе кофе на террасе, болтали ни о чём, пока, наконец, Николь сама не дала мне повод:

— Скажи, пожалуйста, я чем-то обидела Алекса?

— Не думаю, а что такое?

— Мне кажется, он избегает меня.

— Он избегает тебя не потому, что обиделся, а потому, что очень не любит, когда у нас в доме живут чужие люди.

— Я чужой человек?

— Для него да.

— Но твоя Кира жила тут со всем своим выводком почти месяц!

— К Кире у Алекса особое отношение, он считает себя обязанным ей, и кроме этого, он обожает детей, всех без исключения.