Моногамия - [109]

Я ужинала молча и без аппетита. Слёз моих никто не увидит, но вот настроение я не умею подделывать. Да и глупо это, кто поверит? Ян тоже молчал. После ужина мы стояли на террасе, облокотившись на стеклянные перила, и смотрели на темнеющее море.

Внезапно Ян признался:

— Лера, я могу быть верным, надёжным, заботливым. Я хочу быть счастливым и мечтаю о том же для тебя. Если бы такая женщина, как ты, выбрала меня, я считал бы это своей самой большой удачей в жизни.

Мне нечего было сказать ему, в голове лишь мелькнула мысль, что когда-то я и предположить не могла подобной популярности своей персоны у миллиардеров.

— Лера не молчи, ответь что-нибудь!

— Что, например?

Он взял моё лицо в свои ладони и начал целовать, страстно, отчаянно. Его поцелуй отличался от тех, к которым я привыкла: более требовательный, жёсткий, мужской, даже агрессивный. Губы его не были такими мягкими и нежными, как у Алекса, скорее наряжёнными, упругими, привыкшими брать силой то, что им нужно. Этот поцелуй не вызвал во мне тех всплесков желания и эйфорического трепета, какие должен был, но и не был неприятен. Это был хороший, качественный, уверенный поцелуй, прерванный искусственным женским покашливанием.

Я перевела взгляд с потерявшегося в экстазе Яна на поборника нравственности… Им оказалась Мерседес. За её спиной стоял, засунув в карманы руки, Алекс. Он был в бешенстве, но внешне абсолютно спокоен, даже невозмутим. Вот только спрятанные в синих узких брюках кисти рук отчаянно напоминали сжатые кулаки.

— Да здесь, как-никак, нешуточный вирус разгулялся! В группе риска — красавчики-миллиардеры, падающие поражёнными один за другим. Нужно срочно найти источник заразы, пока класс успешных самцов не потерян для человечества безвозвратно! — ехидно пропела Мерседес, проедая меня насквозь злым тёмным взглядом. Я впервые за всё время услышала её голос, такой же красивый и безупречный, как она сама.

Дальше события развивались как в немом кино: Ян молча оторвался от стеклянного ограждения, и вместе с Алексом они быстро удалились в неизвестном направлении.

— Куда это они?

— Морды чистить друг другу.

— Чёрт, нужно остановить их! Они же поубивают друг друга!

— Раньше об этом думать нужно было!

— Кто бы говорил!

Мерседес ехидно ухмыльнулась и спокойно добавила:

— Пошли выпьем. Не переживай ты так, они оба знают, когда остановиться. Это не первый и даже не десятый раз.

Мы молча выпили. Мерседес раскрыла клатч, чтобы достать чаевые для бармена, и я заметила в сумочке раскрытую упаковку с презервативами.

Взбесилась.

— А что, без презервативов он брезгует?

Я сама от себя не ожидала подобного. Что говорить, ревность, особенно отчаянная, бурная, кипящая, безжалостно срывает нас человеческое лицо.

— Ну во-первых, Алекс никогда и ни с кем не занимается сексом без презервативов, это даже не правило, это его закон, ну а во-вторых…

Она замолчала, а я почувствовала, как серое вещество закипает в моей черепной коробке. Такой злобы и ненависти к людям я не испытывала ещё никогда. В голове моей лихорадочно был открыт список предстоящих дел по быстрому и безжалостному отсечению головы моему второму браку…

Мерседес, тем временем, опрокинула ещё один шот, и сразу же в догонку ему отправила следующий:

— … а во-вторых, у нас ничего не было, если ты о сексе.

Меня словно огрели битой по голове.

— Где вы были?

— В одном хорошем ресторане. Алекс был мне должен: уезжая на днях в свой Сиэтл, явился ни свет ни заря и попросил не трогать тебя. Согласился выполнить любые мои три желания. Ужин в ресторане по-моему выбору — желание номер один.

— Какими будут ещё два?

— Это тебя не касается, дорогуша. Договор есть договор.

В эту секунду я и в самом деле убедилась в том, что Мерседес действительно умна. Какой толк в уже свершившейся измене? Обида, да и только. А вот предстоящая измена, предвкушение её приближения, подозрения при любом отлучении мужа, мучительное ожидание и буйное воображение способны сотворить нечто неординарное с моей личностью. И ведь зная, что эта девица способна на всё, я понимаю, что даже поспешный отъезд домой не спасёт меня.

У меня начался истерический хохот. Неукротимый. Очнулась я от тряски, обнаружив перед собой разбитое лицо Яна.

— А где Алекс? — первое, что заинтересовало меня.

— Уехал.

— Куда?

— Не знаю. У них не было ничего, не слушай её.

— Она сказала мне то же самое.

— Да? Удивительно, — он бросил недобрый взгляд на изрядно повеселевшую сестру.

— Ян, братик, ты недоволен моей порядочностью? Я разочаровала тебя?

— Скорее шокировала, — признался он.

— Ян, что с Алексом, ты сильно побил его?

— Нет. Как ни прискорбно это признавать, но, похоже, сегодня он припомнил мне все свои детские обиды.

В ванной я вытерла Яну кровь, обработала раны, ссадины, стянула пластырем рассечённую бровь.

— Хорошо же он отделал тебя, — заметила.

— Я таким бешеным его ещё не видел. Он вообще-то никогда не дрался, даже в детстве. Когда я бил его за Мерседес, он даже не пытался мне отвечать, а тут словно с цепи сорвался!

Мы возвращаемся с Яном в холл, затем выходим на крытую террасу, увеселительный вечер уже в разгаре, играет энергичная музыка в стиле DUPSTEP. За нашим обычным столиком в мягких диванах сидят Алекс и Мерседес. Алекс, переодетый в джинсы, белую майку и серо-голубой клубный пиджак, расположился в совершенно расслабленной позе, облокотившись спиной о спинку дивана, и запрокинув голову на её борт. Из-под полуопущенных век он молча следил за происходящим на сцене. На коленях у него стояла небольшая белая коробка из атласного картона. На лице ни единого следа пережитой недавно драки.