Монгол - [99]

Темуджин заговорил без всяческих предисловий:

— Занимайся своими богами, а умные люди пусть вершат земные дела. Ты меня понял, Кокчу?!

Шаман сделал вид, что весьма удивлен, а потом, увидев, как Темуджин усмехается, притворился, что жутко обижен.

— Батыр, ты мне не доверяешь! — грустно заявил он.

Темуджин захохотал.

— Если правитель поверит такому, как ты, священнику, ему будет впору искать поблизости убийцу! — Он стукнул Кокчу по жирной груди. — Запомни, шаман, — никаких уловок.

Темуджин был возбужден, и вскоре его настроение передалось всему огромному лагерю. Обычный шум превратился в постоянный рокот, все пытались перекричать друг друга. Дисциплина в лагере Темуджина всегда была строгой, и нокуды по очереди являлись к нему, чтобы получить задание, и уходили, освобождая место для других начальников. Субодай, явившись в юрту, внимательно выслушивал Темуджина. Красивое его лицо было серьезным, и он не сводил взгляда с лица Темуджина. Ночью ожидалась полная луна, и Темуджин решил уехать в сумерках.

Джамуха пришел последним и казался взволнованным.

— Темуджин, нам следовало откочевать к зимним пастбищам много дней назад, — обратился он к анде, — но теперь нам придется ждать твоего возвращения. Неизвестно, сколько времени ты будешь отсутствовать. Нашим людям придется нелегко.

— Я так не думаю. У нас заготовлено много продовольствия, конечно, стада не нагуляли много жира, но все изменится после моего возвращения. Кроме того, этой дорогой должны проследовать три каравана из Самарканда, я обещал им обеспечить охрану. Не забудь сначала получить с них плату, а потом уже помогай.

Джамуха ничего не сказал. Казалось, он волнуется все сильнее. Темуджин, глядя на него, не переставал улыбаться.

— Ты не боишься мне доверять? — с горечью спросил Джамуха.

Темуджин внимательно взглянул на него, а потом расхохотался, шутя ударил Джамуху в живот крепко сжатым кулаком:

— Прекрати ныть, Джамуха!

Тот сильно покраснел, а Темуджин, лицо которого стало очень жестоким, продолжал пристально смотреть на друга, он собирался еще что-то добавить, но передумал, а только легко коснулся руки анды и заявил, что у него еще очень много дел.

Джамуха, покинув юрту, стал размышлять об истинной причине, по которой Темуджин принял приглашение Тогрул-хана. Сейчас после тяжело доставшейся победы Темуджину не следовало бы покидать свою орду, к тому же неподходящим для этого было и время года. Его также поразило состояние анды, которое тот пытался скрывать за небрежными смешками и подробными приказаниями. Всех остальных могло обмануть внешнее спокойствие Темуджина, но только не Джамуху. Под этим покровом скрывалось дикое напряжение и сумасшествие. Джамуха теперь вспомнил пиршество, где внезапно у него сильно забилось сердце, ведь в тот раз Темуджин открыто и без стыда проявил свое желание завладеть дочерью Тогрул-хана. «Постой, постой!» — едва не вскрикнул Джамуха, который сразу вспомнил, как вчера, когда он читал анде послание от Тогрул-хана, сильно побледнел Темуджин. Это случилось, когда он выслушал приглашение Тогрул-хана на свадьбу дочери. «Мы обязательно побываем на этой знаменитой свадьбе!» — сказал он вчера.

Джамуха резко откинул голову и громко вскрикнул от догадки: эта глупая поездка была связана с красотой женщины, которую Темуджин видел всего лишь раз! Какую глупость он задумал? Что он собирается делать?

Джамухе стало страшно, так как он решил, что во время этого визита Темуджин может оказаться в ужасной опасности. Какое-то предчувствие позволяло ему услышать истинную угрозу в сладеньком старческом голоске Тогрул-хана. Сейчас Темуджин собирался рисковать существованием и безопасностью своего племени, своей жизнью и жизнью своих друзей из-за какого-то глупого и, возможно, невыполнимого дела. Джамуха прекрасно знал своего друга и понимал, что его никто не остановит, ни мольбы, ни советы или разумные доводы. Неужели он собирался умыкнуть Азару прямо из-под носа ее отца и огромной и хорошо обученной охраны? Нет, на это не пойдет даже Темуджин. Но что тогда?

Джамуха бегом отправился искать Темуджина. На землю пали сине-оранжевые сумерки, и по земле стелились розовые, желто-коричневые тени. На востоке вдалеке вилось облако плотной пыли. Темуджин уже покинул лагерь. Джамуха уставился на пыльное облако, в горле его пересохло и подступила тошнота. Сердце его сжалось. Он развернулся и отправился к Кюрелену.

Калека ел. Преданная Шасса за годы превратилась в толстую женщину с огромной грудью, седыми волосами и круглым спокойным лицом. Шасса наблюдала, как Кюрелен наслаждается едой, с довольной улыбкой матери, и нахмурилась, когда в юрту вошел взволнованный Джамуха. Кюрелен предложил ему выпить вина, но гость отказался. Он сурово взглянул на Шассу, которая наполнила кубок. Кюрелен, улыбаясь, потрепал ее по щеке.

— Достаточно, Шасса, оставь нас одних.

Женщина, ворча, вышла из юрты.

— Чем ты взволнован, Джамуха? Что тебя так расстроило? — спросил Кюрелен, когда она ушла.

Кюрелен превратился в настоящего изможденного и согнутого от времени старика. Его прямые черные волосы поседели, и желтоватая кожа плотно обтянула череп. Но черные глаза оставались живыми и хитрыми, как в молодости.