Money. Неофициальная биография денег - [25]

Фактически использование выпущенных властью денег как средства оплаты товаров и услуг в реальном, а не идеальном мире представляется вполне естественным. Но когда теми же официальными, государственными деньгами пользуются для сделок между собой частные лица, возникает ряд затруднений. Строго говоря, не совсем понятно, чем эта идея отличается от утопии, предполагающей создание частной торговой системы местного обмена. Ведь власть (будь то царь или парламент), хотя и возглавляет общество, все-таки не равнозначна всему обществу. Что, если интересы власти и общества разойдутся? Что, если властитель решит использовать свое положение в личных целях – например, выпустит определенное количество денег только для того, чтобы потратить их на собственную избирательную кампанию, а то и вовсе на подкуп населения? Реалистический взгляд на мир говорит нам, что власть должна печатать деньги именно с этой целью, но, как показал Первый континентальный конгресс, здесь возникает вопрос: а кого мы хотим видеть в роли этой самой власти? Или даже так: а не лучше ли нам вступить в денежное Сопротивление и вообще избавиться от всех этих властителей?

Древнегреческие мыслители не искали конкретных ответов на эти вопросы политической практики. Как мы увидим дальше, их интересовали проблемы более фундаментальные. Единственный совет, который Платон давал относительно денежной политики, заключался в следующем. Надо иметь два типа неконвертируемой валюты: один – для сделок внутри страны, а другой – для международной торговли и государственных расходов, чтобы, храни нас боги, в его идеальное аскетическое общество не просочилась импортная заморская роскошь. Однако он так и не сказал, кто должен выпускать эти деньги и управлять их обращением. Впрочем, поскольку он имел в виду утопическую республику, ответ напрашивается сам собой – в идеальном обществе Платона контроль над деньгами принадлежал бы царям-философам. Даже Аристотель не утруждал себя размышлениями о денежной политике. Возможно потому, что в современных ему Афинах политиков было не так уж много – мужского населения в полисе насчитывалось не больше 35 тысяч человек, и вряд ли интересы власти и населения так уж сильно расходились. Как бы то ни было, факт остается фактом: древние греки не особенно задумывались о политическом аспекте денег.

В то время, когда в Афинах процветал Лицей Аристотеля, в пяти тысячах миль от него возник еще один центр науки. В этой стране ни личность властителя, ни личности подданных не имели особого значения. Разработанные здесь доктрины демонстрировали совершенно иное понимание денег и давали однозначный ответ на вопрос, кто должен их контролировать.

Мир и процветание в Поднебесной

IV век до н. э. в Китае был периодом «борющихся царств». Падение династии Чжоу в VIII веке до н. э. привело к тому, что бывшие провинции начали бесконечную войну друг с другом, причем каждая сторона надеялась объединить Китай под своими знаменами. Особого успеха не достигла ни одна из них. Минуло почти четыре с половиной века, а единый и живущий в мире Китай так и оставался неосуществимой мечтой. Разумеется, мелкие территории к тому времени уже были поглощены своими более крупными соседями, однако на этом процесс объединения затормозился. К IV веку конфликт по большей части перешел в стадию позиционной войны: владыки самых могущественных царств – Цинь, Чу, Ци и Цзинь – были заняты защитой собственных земель и участием в междоусобных войнах. Но окончательная победа, а значит, и мир по-прежнему оставались недостижимыми. В поисках выхода из сложившейся патовой ситуации в середине IV века князь Хуань-гун из царства Ци предложил одну вполне современную идею.

Традиционная китайская философия – конфуцианство и моизм – в основном рассматривала вопросы этики. Ее политическая составляющая, по сути, была просто экстраполяцией сферы морали на сферу политики. Если правитель поступал справедливо, а его подчиненные трудились эффективно, то государство в целом считалось справедливым и эффективным. Однако в условиях хаоса «борющихся царств» подобное минималистическое политическое учение не представлялось Хуань-гуну сколько-нибудь полезным. Поэтому он решил основать в столице своего царства, городе Линьцзы, академию, куда пригласил всех ведущих мыслителей современности. Каждому «академику» были обещаны высокий ранг и щедрое финансирование. Единственная их обязанность заключалась в том, чтобы советовать правителю Ци, как лучше управлять царством и как победить его врагов. По сути, князь Хуань-гун создал прототип современного «мозгового центра» – и эта идея оказалась невероятно плодотворной. В пору своего расцвета, в конце IV – начале III века до н. э., академия Цзися насчитывала семьдесят шесть профессоров и несколько тысяч студентов, являясь самым крупным образовательным центром в Китае. Более того, именно отсюда началась эволюция китайской философии. Этика перестала быть единственным предметом изучения. Возникли новые школы мысли, чьей основной задачей стал поиск ответов на гораздо более приземленные вопросы: что конкретно должен делать правитель, чтобы обеспечить своему государству выживание, а впоследствии и триумф над соперниками. Из множества пригодных для достижения этой цели инструментов ученые из академии Цзися самым важным считали институт денег.