Монастырь - [22]

Дышит… или не дышит. Не поймешь. Эдвин осторожно положил девушку на землю. Зажал ей нос и, с силой прижавшись к губам, вдохнул ей воздух в рот. Она кашлянула, выплюнув прямо ему в лицо остатки воды. Эдвин счастливо засмеялся. Так, что дальше? Она была холодна, как русалка.

Убедившись еще раз, что Гвендилена дышит, он взвалил ее себе на плечо и на подкашивающихся ногах побежал в сторону хижины. Хижина оказалась брошенной, а дверь наспех заколочена снаружи. Он выбил дверь ногой.

Юноша осторожно положил драгоценную ношу на соломенный тюфяк в углу комнаты и огляделся. Дом, видимо, принадлежал какому-то охотнику. Земляной пол беспорядочно устилали облезлые медвежьи шкуры, а на столе валялся старый лук без тетивы. Кроме стола и единственного табурета, никакой мебели здесь не имелось и, судя по слою пыли и дырам, зияющим в соломенной крыше, хижину покинули уже достаточно давно, скорее всего, из-за войны.

Порывшись по захламленным углам, Эдвин с радостью обнаружил старое, наполовину стершееся кресало. Дом топился по-черному, а для приготовления пищи служил небольшой каменный очаг, устроенный прямо посередине комнаты. Разведя огонь – слава богам, здесь имелся небольшой запас сухого хвороста – он повернулся к лежащей без сознания девушке.

Немного помешкал, кусая губу. Надеюсь, подумал Эдвин, он не заработает за это что-нибудь вроде пощечины. С некоторым трудом он стянул с нее насквозь промокшее платье и приладил его сушиться поближе к очагу. Для начала положил девушку на живот и принялся растирать найденным здесь же куском холстины. Гвендилена хрипло дышала, а он без устали тер ей спину, ноги, живот, плечи и руки. Юноша уже дрожал от усталости, когда вдруг она, тихонько застонав, открыла глаза.

– Эд, – пробормотала она, – я думала, я умерла.

– Нет. – Он без сил уселся на пол, счастливо улыбаясь. – Все хорошо.

Гвендилена еле заметно качнула головой, глядя на полыхающий огонь.

– Я посплю. Только… холодно.

Эдвин кивнул и, вскочив на ноги, принялся разбирать ворох старых шкур, сваленных в углу. Найдя одну достаточно приличную, он бережно укрыл девушку. Та слабо улыбнулась.

– Спасибо. Ложись рядом.

Эдвин открыл рот.

– Я… ничего… я возле огня…

Гвендилена едва слышно фыркнула.

– Смешной. Тебе самому нужно согреться.

– Да я уж и так…

– Ложись.

Закусив губу, Эдвин отошел в самый темный угол комнаты и, отчаянно путаясь в завязках, скинул с себя все еще мокрую одежду. Затем осторожно забрался под шкуру, отодвинувшись как можно дальше. Гвендилена – его не оставляло смутное ощущение, что она улыбается – поерзала на тюфяке и прижалась к нему спиной. Эдвин застыл, боясь пошевелиться. Пошарив позади себя, она нашла его руку и положила себе на грудь, зажав ладонью.

– Вот так хорошо, – прошептала она. – Спокойной ночи.

Мысли вихрем кружились в его голове.

Выждав еще немного (Гвендилена заснула почти сразу), Эдвин осторожно выдернул свою руку, которую она никак не хотела отпускать, и поднялся, дрожа всем телом от тысячи чувств. Еле дыша, чтобы не разбудить, он накрыл ее еще парой шкур, а потом улегся на пол возле очага и долго не засыпал, глядя в мерцающие красным светом угли.

Глава 5 Плохое слово

Эдвин открыл глаза.

Гвендилена сидела вполоборота к нему. Она устроилась на тюфяке, скрестив ноги, и держала перед собой на вытянутых руках разорванное чуть не до пояса платье. Солнечные лучи, пробиваясь через многочисленные щели, яркими зайчиками плясали на полу.

Эдвин тихонько кашлянул. Девушка глянула на него через плечо, забавно нахмурив брови.

– Ну и натворил ты делов, – укоризненно сказала она. – И в чем, скажи на милость, я должна дальше идти?

Эдвин виновато пожал плечами.

– Я испугался, – пробормотал он, – очень испугался. Ты совсем не дышала, а платье было такое мокрое. Не было времени возиться.

Гвендилена неожиданно улыбнулась. Бросив платье на пол, она повернулась к Эдвину, встала на колени и, наклонившись, поцеловала его в щеку. Грудь у нее была чудесная: округлые упругие холмики с аккуратными перламутрово-розовыми сосками, а удивительно тонкая талия плавно переходила в соблазнительные линии бедер.

Эдвин смущенно отвел глаза в сторону.

Гвендилена внимательно и как будто задумчиво на него смотрела, наматывая на палец прядь волос.

– Ты – девственник, – полуутвердительно сказала она.

Эдвин нахмурился.

– О… – Ее брови слегка приподнялись. – Извини. Я не должна…

Она встала и, немного отойдя в сторонку, принялась натягивать на себя платье. Эдвин помолчал с минуту, упрямо глядя в стену. Стена была сплетена из прутьев, обмазанных глиной, и узоры на ней можно было бы изучать целый день.

– Видишь ли, – сказал он тихо, – мы уже давно с отцом в деревне не жили. Я там нечасто появлялся. Последние два года вся семья на мне держалась.

Гвендилена вновь опустилась на пол рядом с ним, придерживая прореху на груди. Другой рукой она ласково потрепала Эдвина по голове и улыбнулась.

– Не расстраивайся. Всему свое время. – И, звонко рассмеявшись, вскочила на ноги. – Правда, смешной. Ладно. Я выйду, а ты собирайся. Уж полдня прошло. И я есть хочу.

Она вышла, мимоходом обернувшись и сверкнув искорками глаз.