Монастырь потерянных душ - [4]

Посуду унесли еще когда мы были в зале.

Несмотря на позднее время, я все же пошла пройтись. Монастырь молчал как скала.

Ветви деревьев, которые росли в дворике перед входом, чуть шевелились; мокро шуршали листья. Было темно, только над дверью горела тусклая лампочка. Осторожно я пошла в те места, где была: в такой тьме немудрено заблудиться, а кричать и звать на помощь потом было бы неприятно, так же как и прошататься всю ночь.

Неяркие лампочки горели на углах, у дверей, над калиткой. Почему-то монахи не устроили нам экскурсию, хотя времени было достаточно. Сейчас Монастырь вряд ли был виден издалека. Впрочем, лес и горы загораживали его и днем. Я вспомнила, как однажды ночью мы ехали по трассе, среди полей, а вдалеке светился, словно театр, православный монастырь. Подсветка для туристов, вторжение в пейзаж. В заснеженных полях это выглядело нелепо.

Возвращаясь, я постаралась печатать шаги в коридоре отчетливо и уверенно, точно Монах.

Запись четвертая

На другой день после завтрака (хорошо приготовленная овсянка и чай) нас собрали в круглом дворе. Человек семь были в местной одежде, что делало нас похожими, как чистые листы бумаги. Не хватало разве что однообразных очень коротких стрижек, когда разница в цвете волос становится почти незаметной.

— Ваша задача, — сказал старший Монах, — двигаться так, как вам хочется. Или как сможете. Я не скажу вам, сколько это будет продолжаться. Главное — вы все время должны находиться в движении. Вы можете стоять на месте и двигать только руками, или всем телом, но лучше, если вы будете ходить, не останавливаясь. Идти вы можете куда угодно. Но только одно условие…

К нему подошел младший монах со стопкой темно-серых предметов.

— Маски, — с заметным удовольствием произнес старший. — Вы должны надеть маски.

Он взял одну и показал. Она напомнала маску фехтовальщика, только была сплошной, а не сетчатой.

— Как видите, в ней нет прорезей для глаз, а это значит, что вы ничего не сможете видеть. От повязок мы отказались, поскольку в этом случае люди склонны жульничать. Маска пористая, так что дышать вам будет легко.

Младший начал раздачу.

— Напоминаю, что если вы получите серьезную травму, то покинете Монастырь навсегда. То же самое — в отношении неадекватного поведения. Так что не буйствуйте.

Старший усмехнулся, вероятно, представив чье-нибудь буйство. Например, по причине нервного срыва. В замкнутом пространстве вроде Монастыря такое было вполне возможно… где-нибудь через месяц. Пока все вели себя довольно послушно, но, похоже, у монахов, особенно у старшего, имелся кое-какой опыт в решении подобных проблем.

Я взяла маску. Она была на широкой резинке.

— Одевайте.

Мы послушались. Я немного покрутила головой, привыкая. Действительно, ничего не видать. По краям маска прилегала довольно плотно, в середине — свободнее. Не давила. Дышалось нормально. Я никогда раньше таких не встречала, и не представляла, для чего они могли бы использоваться еще.

— Двигайтесь. Идите.

Это напоминало некое издевательство, но психологические эксперименты и даже тренинги бывают похлеще. Во всяком случае, мы подписались выполнять все, что скажут, а монахи, со своей стороны, пообещали не причинять нам вреда. Я неуверенно качнулась… пошла, выставив согнутые в локтях руки ладонями вперед.

Иногда я натыкалась на чей-то рукав или бок, и сразу же меняла направление. Мне не хотелось ни к кому прикасаться.

— Перестаньте топтаться на одном месте, — раздался голос Монаха.

Пришлось подчиниться. Я прекратила сворачивать, только — как мне казалось — огибала препятствия, и продолжала двигаться в выбранном направлении. Пятнадцать шагов. Двадцать. Тридцать. Я считала их, чтобы было спокойнее. По идее, я уже должна была наткнуться на какую-нибудь стену. Куда же я иду?

Мучительно хотелось подсмотреть. Маска мне этого не давала.

Кто-то ойкнул, видимо, столкнувшись с другим.

— Постарайтесь сдерживать лишние звуки! — сердито сказал Монах. — Если вам так уж хочется кричать, сделайте это мысленно.

Рядом с моим ухом раздалось недовольное бормотание: «А они небось забавляются, на нас глядючи!» Я неприязненно отстранилась. Пошла в сторону, противоположную бормотанию. Мне хотелось оказаться там, где невозможно на кого-нибудь натнуться.

Что-то быстро пронеслось мимо, напомнив хищную птицу. Даже со свистом. Но это было больше, чем птица. Человек. Интересно, кто это себе позволяет?

Я наконец дотопала до стены, пошла вдоль нее, как слепец, ощупывая руками прохладные неровные камни и боясь оторваться. А что я буду делать, если стена кончится?

Кто-то тяжело врезался в меня. Я вывернулась, но потеряла стену. Пускай.

Я шла, ничего не видя, и мне было все равно. Шла я, точно на эшафот, иногда сворачивая, петляя. Судя по звукам, я еще была среди остальных.

Трудно сказать, сколько мое блуждание продолжалось. Я потеряла ощущение времени.

Я отдалась движению, несмотря на свою неуклюжесть. Опустить руки я не решилась, зато нашла поток — такой, что уже не могла остановиться сама. Наверное, я могла бы ходить так до вечера.

Наши подошвы глухо отбивали сложный ритм по камням.

Потом кто-то мягко взял меня за плечо и повел. Тело подчинилось ему легко. Он был властен и одновременно знал, как мной управлять, чтобы не вызвать сопротивления.