Монашка - [2]

Шрифт
Интервал

Анна неслышно подкралась к ребенку, отобрала несчастную куклу и заперла в шкаф.

– Софья, спать пора! – прошептала Анна. – На горшок и баиньки.

Софочка слабо отбивалась, посидела полчаса на ночной вазе, чтобы потянуть время, и позволила уложить себя в постель. В квартире было три комнаты, но они жили в одной, самой теплой, потому что мороз на улице был около тридцати градусов.

– Зачем куклу рвала? Проси у Боженьки прощенья. – шепнула Анна. – Ну! Как я тебя учила?

– Отченашижеесинанебесидаприидетцарствиетвоедабудетволятвоя. – девочка перевела дух. – Хлебнашнасущныйдаждьнамднесь. Что такое даждь? – Сонечка хлопнула большими серыми глазами.

– Это церковнославянский. – раздраженно бросила Анна. – Я тебе уже сто раз говорила. Это означает “дай”.

– Аааа... – протянула Сонечка и повернулась к стенке.

Сама Анна никогда не молилась вслух, а тем более – готовыми молитвами. Она сочиняла их сама и читала в уме. Там они всплывали на пожелтевших страницах золотой, черной и красной вязью.

Екатерина шевельнулась во сне. Анна вздрогнула и неслышно вышла в сени, где уже лежали за старым сундуком ее вещи, связанные в узел. Сняла с вешалки теплое хозяйкино пальто с лисой, замотала голову платком, надела валенки, подшитые снизу старыми подметками. Вышла на улицу. Снег скрипел под ногами громко-громко. В темно-фиолетовом небе сияли крупные звезды. Анна прищурилась, и от световых точек в небе отделились маленькие лучики. Лучи тянулись, на глаза наворачивались слезы. Она молилась с застывшим лицом, не шевеля губами. На секунду против ее воли в сознании мелькнула картина – мразь в папахе тащит ее за руку по обледенелым булыжникам и орет сиплым от курева голосом: “Куда собралась, б...ь?” Мостовая пролетела у нее над головой, кто-то заломил руки назад и потянул вверх так, что едва не вывихнул суставы. Кто-то другой. Их было, по крайней мере, пять. В каком городе? Может, в Харькове? Этого она не могла вспомнить. Все города были похожи один на другой, они проплывали за щелью в стенке товарного вагона.

Анна сжала виски ладонями и насильно вызвала воспоминания о постриге и о том, как просила сократить срок послушания. Вспомнила холодную церковь в Одессе, плат на своей голове, жалкий хор из трех человек. Как назывался храм? Она забыла. Двенадцать лет прошло. Забавно, что за всю свою жизнь она только два месяца провела в монастыре. Остальное время жила в миру. Даже камилавку не надевала – просто черный платок. И тяжелый крест носила под одеждой. Кто там разберет – монахиня, вдова, просто женщина в черном?

“Даруй, Господи, жизнь сестрам моим, рабам твоим Ирине и Наталии. – продолжила она. – Храни их в странствиях и убереги от злых людей, и даруй им еду, и кров, и счастие, и благоденствие. И упокой души рабов твоих Марии и Константина. А для себя мне ничего не нужно, Господи, только укажи мне путь и прости мне мои прегрешения, вольные и невольные, и да свершится воля твоя на небе и на земле, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь”.

Луна светила настолько ярко, что вся улица тонула в ее сиянии. Серые от времени деревянные стены домов голубели, а снег искрился разноцветными блестками, как на немецких рождественских открытках девятого года.

Анна вернулась в сени, неслышно притворила дверь. Мягко ступая в валенках, прошла в комнату, где спала хозяйка с детьми.

Катя полулежала в кресле, откинув голову на высокую спинку. Русые волосы, сплетенные на ночь в косу, спускались на грудь. Рано постаревшие руки с набухшими от работы синими венами сжимали корешок ветхой книги. Книжка была приложением к журналу “Нива”, она читала его еще в детстве. Мягкая обложка, пожелтевшие от времени тонкие листы бумаги. Сейчас она была раскрыта на первой странице, и Анна разобрала: “Глава I. Я появляюсь на свЂтъ”. На секунду задумалась: “Наверное, Катя тоже читала ее в детстве. Натурально. Она всего на пять лет моложе меня. Тоже дочь чиновника. А впрочем, какая разница?”

Дэвид Копперфильд появлялся на свет на первой странице, Анна тем временем открыла заслонку черной железной печи. Дрова уже почти прогорели, но дым еще шел. Она пошевелила угли кочергой. Готово. Печка распространяла тепло по всей комнате. Хорошо. Прекрасно.

Анна закрыла вьюшку. Метнула взгляд на Сонечку, которая свернулась калачиком и посапывала еле слышно на широкой кровати. Полгода назад она пробовала взять ее с собой в церковь – ребенок стоял там ошеломленный золотыми ризами, иконами, пением. Но и только. Екатерина поймала их на выходе и устроила Анне выволочку, как какому-то щенку, школьнику.

Щели в окнах стараниями Екатерины были заткнуты еще осенью. Комната была небольшой по размерам – совсем замечательно. Анна почувствовала легкую дурноту – действует. Воздух над углями колебался, плыл. Она так же неслышно вышла в сени, прикрыла за собой дверь и придавила ее свернутым в тяжелый рулон полосатым половиком.

Взвалила узел на плечо и пошла громкими шагами по невинному белому снегу. Хозяйкины деньги лежали в этом же узле, вместе с парой платьев и брошью с бриллиантами. Она не вполне понимала, куда ей идти. Не знала, как тогда, прошлым летом (в тот день ребенок прежних хозяев как бы нечаянно захлебнулся в ванночке). А главное, не знала, зачем. Просто было такое чувство, что это нужно сделать.


Еще от автора Елена Андреевна Одинокова
Жених

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Реаниматор

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Святая

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Рыжик

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.


Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.


Колка дров: двое умных и двое дураков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Свет, который мы потеряли

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.


Земные заботы

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.


Еще одни невероятные истории

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)