Монархия и социализм - [32]

Изначально позиция правительства (что означало позицию Семьи) выглядела куда уязвимее, чем позиция короля. Тому было достаточно тянуть время, а у Болдуина было только и только одно оружие — угроза отставки. Однако оружие это стало супероружием, когда Болдуину стало известно, что Эттли не попался на удочку «партии короля» и предпочтёт углубление политического кризиса возможности сформировать правительство социалистов и проложить тем самым дорожку к приходу к власти людей, стоявшим за Эдвардом VIII. Судя по дальнейшим событиям Эттли, заключившему неожиданный союз со своим традиционным врагом, удалось одновременно создать у «партии короля» иллюзию, будто он то ли готов к перехвату власти у консерваторов, то ли колеблется.

Началась игра в покер, ставки в которой всё повышались, а ходы убыстрялись. И тут Эдвард VIII совершил то, что хуже преступления, он совершил ошибку. Когда ему подбросили леща в виде «морганатического брака» и он ухватился за эту идею, то Болдуин стал вновь и вновь поднимать этот вопрос на встречах с королём. В один прекрасный момент демонстрировавший в некоторых политических тонкостях поразительную наивность Эдвард VIII попросил у Болдуина совета. «А что бы вы мне посоветовали?» Болдуин не поверил своим ушам. «Ваше Величество в самом деле желает услышать от меня совет?» — переспросил он. Король, которому, наверное, хотелось поскорее добраться до миссис Симпсон, нетерпеливо закивал. «Хорошо, — сказал Болдуин, всё ещё не веривший своему счастью, — я подумаю и дам Вашему Величеству совет.»

Дело было в том, что Эдвард VIII, очевидно, полагал, будто он просит совета у Болдуина как у частного лица, как младший по возрасту у старшего. Болдуин же предпочёл услышать в этой просьбе желание Короля услышать совет своего Правительства. Он заранее знал, какой совет он даст королю и заранее же знал, что совет этот будет отвергнут. Если же король отвергал то или иное решение кабинета, то это влекло за собой отставку правительства. Эдвард сообразил, что он в ловушке только когда ему объяснили, что он натворил.

23

На следующее утро королю позвонил лорд Бивербрук и в почтительнейших выражениях посоветовал ему отозвать свою просьбу. Бивербрук и стоявшие за ним люди хотели, чтобы Эдвард VIII удержался на троне во что бы то ни стало и не менее страстно они желали отставки Болдуина. Бивербрук предложил, чтобы подконтрольная ему пресса начала освещать дело с выгодных королю позиций (Бивербрук был масс-медийным «магнатом», владельцем Sunday Express и Daily Express и «достигнутое соглашение с прессой», о котором упоминал в своём письме королю Хардинг, было вообще-то соглашением с Бивербруком.)

Король колебался. Он хотел удержаться на троне, он хотел покончить с Болдуином, но его страшила мысль о кампании в печати, где будут перемываться кости миссис Симпсон. Кроме того, ему уже сообщили, что попросив премьер-министра о совете, он теперь обязан этот совет принять. Или отвергнуть. В другой ситуации, в другое время, в другом политическом контексте, словом, в другой реальности подобный смешной казус можно было бы легко уладить закулисно. Но не здесь и не сейчас. Слово — не воробей, но Болдуин вылетевшее королевское слово поймал в пятерню, что твоего воробья, и выпускать не собирался.

Тем же вечером Эдвард VIII переговорил с милой Уоллис и перезвонил Бивербруку, сообщив ему, что она тоже склоняется к идее морганатического брака. Уоллис и стоявшие уже за нею люди шли ва-банк. Морганатический брак предоставлял Уоллис гораздо больше возможностей, он делал её больше, чем королевой. Бивербрук понял, что «партия короля» проигрывает. «Миссис Симпсон хотела морганатического брака, а король хотел того, чего хотела миссис Симпсон.»

На этом этапе в игру вступила церковь. Архиепископ Кентерберийский по понятным мотивам был яростным противником идеи королевского брака в любом виде. Зная это, Болдуин несколько раз пытался настоять на его присутствии на переговорах премьер-министра с королём, но Эдвард VIII не менее упорно такой идее противился. И тут 1 декабря 1936 года с инициативой на местах выступил епископ Брэдфордский. Его проповедь под названием «Вспомним о религии» была опубликована в газете «Йоркшир Пост». В проповеди епископ критически отзывался о короле, высказавшись в том смысле, что тому, похоже, не известно, что такое «Божье благословление». Проповедь была тут же перепечатана другими газетами. Интересно тут то, что проповедь епископом была написана двумя неделями раньше, в момент написания он о существовании миссис Симпсон даже не подозревал и критиковал он короля совсем по другим причинам. Тем не менее в проповеди все увидели то, что захотели увидеть. «Дорого яичко ко Христову дню.» Молчаливо соблюдавшееся до этого дня молчание прессы (то самое «джентльменское соглашание») было нарушено. Ящик Пандоры был открыт.

Парадоксальным образом Эдвард VIII увидел лазейку в ситуации, казавшейся как его врагам, так и «попутчикам», безвыходной. Дело в том, что для одобрения королевского брака требовалось не только согласие кабинета, но и согласие доминионов. То-есть, фактически, согласие правительств провинций. Король, памятуя о своей популярности в среде провинциалов, к которым он так часто наведывался в бытность свою принцем, рассчитывал, что это сослужит ему службу в кризисной ситуации и что поддержка доминионов ему обеспечена. Он просчитался. Популярность «принцессы Дайаны» это одно, а институт монархии это совсем другое. Когда речь заходит о благополучии Империи, то провинциалы становятся куда большими империалистами, чем «титульная нация» (исходя из этих соображений и СССР дальновидно начинали валить в Москве, а отнюдь не в каком-нибудь Душанбе). Реакция доминионов оказалась для Эдварда VIII холодным душем. Застрельщиками выступили Австралия, Канада и Южная Африка. Они дружно отвергли не только морганатический брак, но и саму идею брака короля на Уоллис Симпсон. Грубые южноафриканцы первыми пустили в ход слово «отречение». «Отречение будет одномоментным шоком, морганатический же брак будет вечно открытой раной.» Было там и смешное — в Новой Зеландии умудрились вообще ничего не знать как о конституционном кризисе в метрополии, так и о страстях, бушующих в Лондоне и в ответ на запрос Кабинета Его Величества новозеландцы вытаращили глаза: «Какая такая миссис Симпсон?! Кто это?! Дорогие, вы чего? Are you alright?»