Монарх от Бога - [84]
И зазвенели золотые кубки. Судьба Марии Лакапин была решена.
Время показало, что её супружество было счастливым. Когда кубки отзвенели, Багрянородный встал из-за стола, велел всем продолжать трапезу, сам с Еленой позвал с собой старцев Афиногена и Дорофея и увёл их в свои покои. Он волновался. Ему предстояла беседа с теми, кто видел его деда, жил с ним рядом, разговаривал, работал, может быть, соперничал на скачках, знал до той поры, пока тот по воле случая не оказался во дворце Магнавр. Чтобы из беседы ничего не утерялось, Константин велел прислать двух скорописцев, которые служили в посольском комитете у Тавриона.
Сидели два старца за столом вместе с Багрянородным и Еленой. Стол был накрыт празднично: в вазах фрукты, виноград, на блюдах дичь, рыба, в кубках вино, чтобы беседа текла оживлённее. Багрянородный не понукал старцев к разговору. А они как выпили по кубку крепкого виноградного вина, так и повели речь между собой, забыв о слушателях:
- Ты, Афиноген, должен помнить, как мы с тобой впервые встретились с Василием-наездником, этаким божественно красивым. Он тогда со своим скакуном пришёл. А тот скакун на одра был похож!
- Горбоносый да пегий! Как не помнить, - зачастил Афиноген. - Ко мне же он к первому подошёл. На Николая Чудотворца ликом похожий. А краше-то его я отродясь никого не видел. Плечи в жердь распахнулись. «Ты, - говорит, - меня сегодня к скачкам допусти». И жеребца по горбатому носу гладит.
- С огненными глазами, - вмешался Дорофей.
- Вот-вот. «Я, - говорит, - всех обгоню. Моему жеребцу нет равных».
Не рассмотрел я как следует жеребца-то, съязвил Василию: «Разве что к хвосту последней кобылы привязать».
- Напрасно ты его, Афиноген, поджёг. Как он взъярился! Вскочил на коня без седла и по конному двору помчался. Кричит: «Я самому епарху покажусь!» А я глянул на коня-то и удивился. Видом-то неказистый, горбоносый, шея длинная, тонкая. Да поджарый, как гончий пёс. И норов, словно пар из ноздрей вырывается.
- Так ведь велел епарх Амвросий взять Василия в наездники: дескать, пусть перед кобылицами красуется. А он им всем потом свой зад показывал, как на скачки пустили…
Слушая Афиногена и Дорофея, Елена и Константин то улыбались, то смеялись. И было отчего: высвечивался перед ними лихой крестьянский парень. Умён, красив, отчаянно смел. Сказать нельзя, что нет у него силы покорить окружающих. И по рассказу дедов выходило, что через полгода службы на гипподроме, наблюдая за господами, сам все повадки перенял, в городское платье оделся, неузнаваем стал увалень деревенский.
- Щёголем заделался, - засмеялся Афиноген. - С той поры горожане и горожанки толпами стекались на гипподром: одни на его скачки полюбоваться, другие - наездником Василием… Тут-то по осени и приехал в Адрианополь на скачки сам божественный император Михаил[26].
- Ох, и любитель был до скачек гулёна Михаил, - снова вмешался Дорофей. - Ему столы с яствами и вином на гипподроме накрывали. Любил повеселиться. Он шёл вначале на конный двор и лошадей, приготовленных к скачкам, осматривал. Там, как я помню, и заметил Василия-наездника.
- Ты того не видел, Дорофей, как император повёл Василия к себе за стол, не слышал, как сказал ему: «Победишь сегодня в скачках, быть тебе наездником в императорских конюшнях». - «Рад такой чести, постараюсь, Божественный», - ответил Василий. «Так выпей за удачу», - велел император. «Ан нет, перед скачками даже лошадям пить вредно», - ответил Василий.
- И победил. Да как! - перебил Дорофей. - На три корпуса обошёл лучшего арабского скакуна македонский жеребец Василия. Вот чудеса-то когда наступили!
- Выходит, что увёз император моего деда в Константинополь? - спросил Багрянородный.
Посерьёзнели деды, и Афиноген весомо сказал:
- На роду у него было написано так. Знамение видели над его домом сельчане: сидел Василий Македонянин на царском троне и корона сверкала на его голове. А увезти-то увёз Василия император Михаил - так ведь себе на поруху. Василий-то в Константинополе небо всем затмил своими подвигами.
Как понял Константин, старцы поведали ему все, что знали о его деде, что накопилось в воображении. Но Багрянородному показалось, что жизнь Василия превращена ими в миф, притом в героический. Они обоготворили своего героя и придумали многое из того, чего не было на самом деле. Но Багрянородный всё простил им, всё принял к сердцу. Лишь значительно позже он узнал, что тот период жизни Василия Македонянина был совсем иным - суровым и подчас жестоким. Тем не менее в своём сердце Багрянородный сохранил рассказ старцев Афиногена и Дорофея таким, каким его записали скорописцы. Но Багрянородный ещё раз понял, что ему необходимо увидеть самому, в какой обстановке жил его дед. Он должен побывать в селении, где вырос дед, в конюшнях, где тот работал, на гипподроме, где участвовал в скачках. Он должен уловить запахи всего того, что окружало деда Василия.
Проводив старцев на отдых, Багрянородный и Елена ещё долго сидели за столом, пересказывая всё услышанное, и картины прошлого деда Василия становились сочнее.
Но минувший день остался в памяти Елены и Константина не только приятной беседой со старцами Афиногеном и Дорофеем. Как ни хотели они не вспоминать неприятное, но громовый крик какого-то недруга Багрянородного: «Даёшь императора Лакапина!» - напоминал им о себе. Супруги вспомнили об этом крике в одно мгновение, независимо друг от друга. Эти три слова высветились перед ними в первые же минуты молчания, и возникла необходимость поговорить об этом, сделать какие-то выводы. Почему это вдруг кому-то захотелось увидеть на троне Лакапина? И чем византийцам неугоден он, Багрянородный?
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
Елена Иоанновна прожила недолгую но яркую, наполненную событиями жизнь. В 21 год она вышла замуж за литовского князя Александра, который через несколько лет был избран правителем и польского королевства. Благодаря уму и такту, Елена пользовалась всеобщим уважением, активно помогала мужу в государственных делах. Но после трагической гибели Александра положение великой княгини и королевы резко осложнилось: ей стали чинить обиды и литовско-польские паны, и католическая церковь, и новый король Сигизмунд... Новый роман современного писателя–историка А.
Крупный полководец и государственный деятель Михаил Борисович Шеин (?—1634) остался в истории XVII века как организатор и руководитель знаменитой 20-месячной «Смоленской обороны» во время интервенции польско-литовских войск в Россию. Новый роман современного писателя-историка А. Антонова посвящён одному из самых прославленных военачальников XVII века, воеводе Михаилу Борисовичу Шеину.
Об одной из самых известных женщин Древней Руси, жене великого князя Владимира Святого, византийской принцессе Анне (963-1011). Согласно летописным свидетельствам, именно благодаря ей произошло крещение Руси.
Александр Ильич Антонов (1924—2009) родился на Волге в городе Рыбинске. Печататься начал с 1953 г. Работал во многих газетах и журналах. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. В 1973 г. вышла в свет его первая повесть «Снега полярные зовут». С начала 80-х гг. Антонов пишет историческую прозу. Он автор романов «Великий государь», «Князья веры», «Честь воеводы», «Русская королева», «Императрица под белой вуалью» и многих других исторических произведений; лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» за 2003 год.В этом томе представлен роман «Евпраксия», в котором повествуется о судьбе внучки великого князя Ярослава Мудрого — княжне Евпраксии, которая на протяжении семнадцати лет была императрицей Священной Римской империи.
Александр Ильич Антонов (1924—2009) родился на Волге в городе Рыбинске. Печататься начал с 1953 г. Работал во многих газетах и журналах. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. В 1973 г. вышла в свет его первая повесть «Снега полярные зовут». С начала 80-х годов Антонов пишет историческую прозу. Он автор романов «Великий государь», «Князья веры», «Честь воеводы», «Русская королева», «Императрица под белой вуалью» и многих других исторических произведений; лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» за 2003 г.В данном томе публикуется роман «Княгиня Ольга», в котором перед читателями предстает портрет русской святой, великой княгини, правившей Киевской Русью в X веке.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.