Монахи. О выборе и о свободе - [19]

И вот через какое-то время после того сна вдруг мне звонит Лена – спросить телефон бывшего одноклассника. Наш разговор длился полтора часа. Я почувствовала, что сейчас происходит что-то важное, настолько меня потрясло все, что она мне рассказывала! Как оказалось потом, к этому моменту Лена и Оля уже пришли в храм, причем разными путями, не вместе. Впервые за свои 35 лет я услышала такие слова как «регент», «молебен», «причастие». А сама рассказала подруге, что занимаюсь астрологией… Они с Олей стали молиться за меня. И это был переломный момент.

Я сожгла все свои оккультные книги, приложила очень много усилий, чтоб забыть все, чему меня там научили. Вымаливала Игната, мы с ним ездили по монастырям – к Евфросинии Полоцкой, к Жировицкой иконе Божией Матери. Маленький, худенький Игнаша – ему тогда было четыре годика – поднялся по ступенькам к этой иконе, стал что-то шептать Матери Божьей… Он не сомневался, что Господь ему поможет! И я тоже ни на секунду не сомневалась. И страшная болезнь отступила. А я, через три с половиной года после своего крещения, наконец стала жить жизнью Церкви.

Призыв

– Когда вы впервые всерьез задумались о монашестве?

– Всерьез – только перед самым уходом в монастырь. А до этого – что вы! Я очень прагматичный человек. Мечтать о монастыре мог Серафим Вырицкий [13] или отец Иоанн (Крестьянкин) [14] , которых в восемь лет благословили на монашество, а монахами они стали после 50-ти. А мне – чего мечтать? Даже когда старшие дети уже подросли, я себе говорила так: «Минуточку! Может о монастыре человек рассуждать, если его младшему ребенку 13 лет? Не может».

Сейчас я понимаю, что не обязательно сразу быть Серафимом Саровским, что человек, приходящий в монастырь, ничем не отличается от мирянина. Только желанием стать когда-нибудь монахом. Мы что, какой-то избранный народ? В монахи берут каких-то особых людей?

– А разве нет?

– Конечно, нет! Конечно, нет.

– А зачем тогда идти? Что там есть такого?

– «Тайна сия велика есть». С человеческих позиций такой шаг – абсурд. Молодой девушке, окончившей школу в центре Минска, разве не абсурдно становиться монахиней, а не поступать в БГУ (Белорусский государственный университет. – Примеч. ред.)?Абсурдно. Современному человеку это еще труднее понять. Мы никогда не думали, что нам будет предложен выбор: в монастырь или замуж (или жениться). А ведь еще каких-то сто лет назад такой выбор стоял перед человеком. Третьего не было дано. И сколько появлялось монахов! Перед революцией – 17 тысяч человек жило только в женских монастырях. Представляете? Многих людей с младых ногтей воспитывали в вере, благочестии, например Силуана Афонского, нашего любимого святого. По словам самого старца, он, живя на святой горе Афон, еще не пришел в меру своего отца-мирянина, а тот был – простой крестьянин! Вот такие люди воспитывали святых. У нас этого не было.

– И все-таки необходимость выбора сегодня не очевидна. Верующие люди живут в миру, молятся, ходят в храм и ни о каком выборе не думают. Ведь что-то заставляет сделать такой решительный шаг. Что это – призыв?

– Вот! Вот правильно, вот слава Богу! К этому слову я и подводила. В монастырь нельзя попасть без метафизического вмешательства Бога в твою жизнь. Не получится это просто так, по какому-то плану: воцерковился, ходил в Свято-Елисаветинский монастырь на службы, настоятель такой замечательный, исповедался у него и подумал: «А не пойти ли в монастырь?» Или по другому сценарию: сначала побуду белой сестрой, в сестричестве милосердия (у нас оно составляет несколько сот человек), ну а потом уж – в монахини. Не работают тут сценарии! Нет такого, что из сестер милосердия, как из яйца, со временем непременно «вылупляются» монахи, из «беленького» – «черненькое». Совершенно нет! Сестер, которые пришли таким путем, все меньше.

– А какие мотивы бывают?

– У каждого человека совершенно по-своему складывается жизнь. Сестре, которая пришла в монастырь предпоследней, 75 лет. А последней – 19. Мотивы, жизнь – совершенно разные! Но у всех схоже одно: мы почувствовали какой-то последний, решительный призыв – хотя каждый в разных словах это объясняет. Но так или иначе в этих объяснениях звучит нечто неаргументированное, не сводящееся к чистой логике.

– Может быть такое, что человек «намечтал» себе это призыв?

– Призыв – вряд ли. Все ж таки у Бога все серьезно… Я, конечно, не вправе за всех говорить, но мне кажется, что в монастырь по ошибке прийти невозможно. Бог это контролирует. Уйти по ошибке из монастыря – можно.

Если человек попал в монастырь, то это свидетельствует об избрании – не в высокомерном смысле этого слова, а в евангельском: «много званых, а мало избранных». Господин послал своих слуг созвать друзей на брачный пир, а они отказываются один за другим: «У меня жена, только свадьбу сыграли», «У меня – новый вол», «Я машину купил», «Я бизнес открыл». И слуги стали призывать всех, кто попался. И те пошли, хотя не собирались, даже не думали, что их когда-нибудь позовут на этот брак! Но все-таки – откликнулись. Как пишет владыка Сурожский Антоний, речь здесь идет о готовности быть призванным. Понимаете, избранность ведь может быть и на мученичество. Господь не насилует, Он всегда дает человеку возможность выбрать самому.