Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии - [4]

Собор добавил к этому такие слова: «Мы написали этот акт не для того, чтобы отделить от церкви тех, кто хочет следовать правилам аскетической жизни в согласии со Священным Писанием и традициями апостолов, а чтобы отделить от нее тех, кто желает ввести новшества и чей аскетизм – лишь гордыня. Мы также восхищаемся девственностью, мы одобряем воздержание и удаление от мира при условии, что с ними сочетаются смирение и страх перед Богом».

Имя и память государя-арианина сохранил всего один монастырь, который редко упоминается в истории Византии: Валентов монастырь Святого Иоанна Крестителя. Находился он недалеко от построенного Валентом акведука, возле церкви Святых Апостолов. На Константинопольском соборе 536 года при патриархе Мине монах Мартурий был назначен на должность игумена Валентова монастыря Святого Иоанна Крестителя. К тому времени этот монастырь имел еще несколько названий, а именно монастырь Петра, монастырь Валента и Даудата возле Святых Апостолов и просто монастырь Петра у Святых Апостолов.

Феодосий Великий, преемник Валента, возвратил кафоликам все церкви, которые конфисковали у них ариане. Он же принял в 390 году закон, согласно которому все, кто провозгласил, что ведет монашескую жизнь, должны были удалиться в пустыню; но в апреле 392 года этот закон был отменен. Феодосий был настолько занят войнами, что не имел времени заниматься делами церковных учреждений, но императрица Евдоксия, жена Валентиниана Младшего, «воздвигла себе вечный дворец на небесах тем, что велела построить много монастырей в пустынях». В столице империи она начала постройку монастыря в честь святой Евфимии, а достроил его консул Олибрий; отсюда название этой обители – Святая Евфимия Олибрия. Еще две благочестивые женщины, Домнина и Мавра, которых греческая церковь включила в число святых, основали каждая по монастырю на безлюдных и пустых землях за городом, полученных в дар от императора Феодосия. Каждый из монастырей стал носить имя своей основательницы. При этом же императоре святой Григорий Назианзин велел возвести кафолическую церковь и монастырь Анастасии в имперской столице, полностью перешедшей в арианство. На том месте, где они были построены, первоначально стояла церковь во имя святой мученицы Анастасии. Имя Анастасия означает «воскресшая», и оно казалось счастливым предзнаменованием – символом того, что никейская вера воскреснет. По словам отца Буви, именно там в последние недели перед открытием экуменического собора 381 года вокруг Григория Назианзина собирались все виднейшие епископы Малой Азии: святой Амфилохий Иконийский, святой Пелагий Лаодикийский и оба брата святого Василия – святой Григорий Нисский и святой Петр Севастийский. Григорий Нисский приносил направленные против Евномия книги, которые только что написал, читал их перед этим ученым сообществом, а в стороне от остальных, в углу, его молча слушал монах из Далмации, в то время почти неизвестный в этом восточном мире. Звали этого монаха Иероним. Позже он стал отшельником в Вифлееме и там прославился тем, что был слушателем и учеником великих каппадокийских ученых.

Примерно в это же время был создан монастырь Диуса, названный так по имени своего основателя; позже там жили монахи-акимиты. Феодор Студит называет его блистающей звездой, которая взошла на Востоке и ослепительным светом добродетели своих монахов озарила Византий. Автор «Истории монашеских орденов Востока» даже сообщает, что имя святого Диуса носили три монастыря, «один из которых был очень большим и очень просторным». При императоре Аркадии один из первых людей при дворе, Кесарий, который в прошлом был уполномоченным императора в Антиохии по делу о «низвержении статуй», затем префектом претория и в 397 году консулом, основал церковь и монастырь во имя святого мученика Фирса на месте монастыря, в котором жили еретики-македониане. Позже, при патриархе Прокле, там были обнаружены мощи Сорока Мучеников.

Это было то время, когда константинопольским епископом был святой Иоанн Златоуст. Иоанн, ранее монах, хотя и был вынужден отказаться от внешнего соблюдения правил аскетизма, сохранил в душе горячее восхищение монашеской жизнью и глубокую привязанность к ней. Он принял в монастыре Анастасии дьякона Кассиана, который через несколько лет основал в Марселе знаменитое аббатство Святого Виктора. В этом же монастыре он предоставил убежище и защиту Великим братьям – александрийским монахам, которых преследовал их епископ Феофил. Он убедил прийти в Константинополь монахов из Скитской пустыни. Книги и речи, которые он написал в защиту иноческой жизни, и особенно тот пыл, с которым неутомимо повторял христианам великого города, так сильно любившим мирские радости, что все предписания закона, кроме обета безбрачия, относятся к ним так же, как к монахам; что обычные верующие должны так же, как монахи, молиться, трудиться, быть воздержанными и милосердными. Несомненно, все эти средства убеждения побуждали верующих с большей охотой основывать религиозные учреждения.

«Возводите же церкви, пусть ни у кого не будет земли без церкви, – говорил он христианами столицы империи. – Не говорите, что она есть в каком-то соседнем селении. Нужно, чтобы она была в самом вашем поместье. Одновременно выделите необходимую сумму на содержание священника, дьякона, всего необходимого духовенства. Давайте этой церкви, которая поистине ваша дочь, приданое, как своей дочери. Если император попросит вас построить дом, чтобы принять его там хотя бы всего на один день, вы поспешите подчиниться. Не делайте меньше для Бога. Вы считаете, что много потратите на это? Начинайте со скромной постройки, ваш наследник ее увеличит».