Монах: последний зиндзя - [46]

«Теперь, – подумал Ацуи, – Садзуко должна будет найти другого отца для Саметомо».

Зиндзя медленно выпрямился, убрал меч от горла юноши.

– Пожалуйста, дай мне свой меч и встань.

Шатаясь, Ацуи встал, отдал меч. Монах произнёс:

– Обоюдоострый, резкий изгиб начинается от рукоятки, золотые и серебряные вставки, – это, должно быть, знаменитый Когарасу. Давным-давно я хотел забрать этот меч у твоего отца!

– Жаль, что не попробовали, – сказал Ацуи. – А то бы он убил вас.

– Возможно, – сказал монах с горькой улыбкой. – Я никогда не был с ним близко знаком.

Ацуи заметил, что из доспехов монаха то там, то здесь торчали острия стрел. Стрелы попали в него, но металлические полоски и накладки из брони спасли его. Однако, так же как и у доспехов самураев, правый бок монаха был уязвим. Передняя, левая и задняя части брони были одним целым, а на правой части доспехи скреплены отдельными завязками. Очевидно, зиндзя решил не убивать его. Он стоял, держа Когарасу, и смотрел на море. В мозгу Ацуи пронеслась мысль о том, какой славы мог бы удостоиться человек, убивший пресловутого шике Дзебу. Ацуи убил нескольких врагов в небольших схватках, предшествующих поражению Такаши у Итиноты, но побеждённые им враги не принесли ему большой славы. Оскверненные руки монаха-демона держали Когарасу, но он не взял у Ацуи кодачи – его короткий меч. Монах не заботился более о самозащите. Будет ли честным напасть на него, когда он не ожидает этого? Конечно! Долг воина всегда быть готовым встретить атаку, но это был не обычный боец, а боец, победивший тысячи самураев! Ацуи вытащил свой меч из ножен и глубоко вздохнул. С криком он бросился на зиндзя. Он со всей силы направил меч в щель между пластинами доспехов монаха с правой стороны, высоко в ребра, целясь в сердце. Мысли юноши парили высоко на золотых крыльях славы. Ацуи не увидел сверкающую дугу, которую описал меч Юкио, срубая голову юноши с плеч.

– Нет! – вскричал Дзебу.

Слишком поздно. Бледная голова юноши лежала на песке отдельно от тела, – прекрасное лицо, в котором Дзебу мог теперь отчетливо видеть черты Танико, было безмятежно. Лужа крови, часть которой была её, растеклась по песку. Дзебу почувствовал противную боль в боку, куда Ацуи нанес удар своим кодачи. Это было ничто по сравнению с болью в его сердце. «Жаль, что он не убил меня, – подумал Дзебу. – Я хочу умереть!»

– Подойди, – мягко произнес Юкио. – Тебе повезло, что я был рядом и увидел, как Такаши бросился на тебя. – Он обнял Дзебу за талию. – Сядь спокойно и осторожно.

Пока Дзебу садился, Юкио перерезал завязки доспехов своим коротким мечом и снял серое кимоно Дзебу, находящееся под ними.

– Рана глубока, но я не могу сказать насколько. Кровь течет из тебя как водопад.

– Я не хочу жить, Юкио!

– Дзебу, что такое? – Юкио посмотрел на Дзебу. Сидя, шике покачнулся – закружилась голова от потери крови. В груди у него булькало. Для него было пыткой вести разговор.

– Извини меня за то, что я сказал тебе, но он, этот мальчик… Он был Такаши-но Ацуи, сын Танико!

– О нет! – Юкио опустил голову и согнулся, как будто стрела попала ему в грудь.

– Прости меня, Дзебу!

Он приложил свой рукав к глазам, наполненным слезами. Затем Юкио встал на колени позади Дзебу и начал развязывать свои доспехи.

– Ты убил его отца, спасая мою жизнь, а теперь я убил сына, спасая твою. Наша дружба стоит расположения госпожи Танико!

– Возвращайся на поле битвы, Юкио-сан!

– Нет, пока мы не позаботимся о тебе…

Юкио срезал полоску белого шелка с края своего кимоно. Из мешочка на ремне он достал связку измельченных растений, которые Дзебу дал ему давным-давно. Сбор из трав являлся секретом зиндзя и использовался для дезинфекции и быстрого заживления ран. Юкио засыпал порошком рану, развязал оставшиеся ремни доспехов и начал сильно растирать грудь Дзебу. Воины Юкио собирались вокруг них: одни помогали лечить Дзебу, другие снимали доспехи и ценные вещи с тела Ацуи. Один из них подошел к ним с сумкой. Юкио открыл ее, затем с выражением боли на лице закрыл глаза. Он медленно вытащил ивовую флейту.

– Наверно, это тот мальчик, который так хорошо играл на флейте прошлой ночью, – он вновь приложил рукав к глазам.

– Меч, который я взял у него, называется Когарасу, – сказал Дзебу. – Он принадлежал Кийоси и являлся священным мечом Такаши. Пожалуйста, пошли его вместе с флейтой Танико.

– Хорошо, Дзебу-сан.

– Он упомянул высокородную принцессу Садзуко, на которой он был женат. У них родился ребенок. Он сказал, что она осталась в столице.

– Я прослежу, чтобы ей сообщили.

Дзебу подумал: если Танико не смогла любить его после того, как узнала, что он убил Кийоси, то каково же ей будет узнать, что он и Юкио были виновниками смерти Ацуи… Она никогда не захочет видеть кого-либо из них вновь. Меч Юкио не только забрал жизнь прекрасного юноши, но и навсегда разделил Дзебу и Танико.

«Снова и снова, – думал он, – я понял, как пророчески верно высказывание, что жизнь – это страдание. Я пошлю ей письмо, отправляя меч и флейту, но что я напишу ей? Будто я не знал, что это был Ацуи? Что он напал на меня, а не я? Я хотел сохранить ему жизнь. Это Юкио убил его, а не я. В смерти ее сына я виноват не больше, чем Юкио! Лучше бы я был убит вместо Ацуи! Она прочитает мое письмо и поймёт. Она даже найдет место в сердце, чтобы пожалеть меня, но это не имеет значения. Она не сможет заставить себя полюбить меня. Если бы только я сразу сказал мальчику, что его мать дорога мне! Если бы я объяснил ему, он бы не стал пытаться убить меня. Если бы я забрал у него кодачи, как должен был бы сделать каждый осторожный воин. Действительно, зиндзя – дьяволы – Тайтаро давно говорил мне об этом, – если мы приносим столько боли тем, кого любим. Я не хочу больше оставаться воинствующим монахом! Я готов сделать то, что сделал Тайтаро, – удалиться в лесную хижину. Я больше не хочу приносить страданий! И не хочу больше быть дьяволом!»