Монах поневоле - [8]

Шрифт
Интервал

Вѣра отерла свои слезы, сѣла въ креслице у окошка и долго такъ сидѣла, будто каменная, смотря въ одну точку и ничего передъ собою не видя.

«Нѣтъ, суждено!» думала она: «не погибать-же мнѣ на всю жизнь мою, и авось Господь милостивъ, не обманетъ Петруша, не насмѣется надо мною. Онъ меня любитъ, да, любитъ!..»

Она сама любила его, а потому, хоть и знала его безъ году недѣлю, не могла ему не вѣрить.

Между тѣмъ страшный часъ приближался. Вотъ и девять пробило. Марья Степановна, всю жизнь живя въ деревнѣ, привыкла ложиться рано, и въ половинѣ десятаго ушла къ себѣ въ спальню.

Мало-по-малу все затихло въ квартирѣ. Вѣра бросилась на колѣни передъ образами, горячо помолилась, накинула на себя шубку и неслышно проскользнула въ корридоръ, а потомъ и въ сѣни, къ выходной парадной двери. Въ двухъ шагахъ отъ нея на ларѣ сидѣлъ буфетчикъ. Онъ еще не ложился, но, видно, присѣлъ тутъ, да и задремалъ. Она разслышала его мѣрное дыханіе. Маленькая лампа освѣщала сѣни.

«Что, если онъ проснется, увидитъ? какъ отворить дверь? И дверь скрипнетъ, и замокъ щелкнетъ. Господи, помоги!..»

Она перекрестилась, быстро отперла дверь, захлопнула ее за собою и не оглядываясь, себя не помня, спустилась съ лѣстницы.

Еще мигъ — она на улицѣ. Морозная лунная ночь, далекій и близкій говоръ, скрипъ полозьевъ…

— Вѣра!!

Сильныя руки схватили ее. Дверца низенькой кареты на полозьяхъ захлопнулась, лошади тронули и помчались по уличнымъ ухабамъ.

Вѣра открыла глаза. Онъ, онъ рядомъ съ нею въ тѣсной каретѣ — все кончено! Радость и тоска въ одно и то-же время охватили ее, она заплакала. Онъ цѣловалъ ея руки, заглядывалъ въ полутьмѣ въ глаза ея. Его успокаивающій нѣжный голосъ шепталъ ей:

— Не плачь, моя золотая, зачѣмъ слезы… я не хочу ихъ, я беру тебя на радость, а не на горе…

— Но куда мы ѣдемъ? ты обѣщалъ мнѣ, что тотчасъ-же обвѣнчаемся, въ какой-же церкви?

— Въ церкви?!. Неужели ты не знаешь, что это невозможно? или хочешь ты, чтобы насъ накрыли, чтобы не дали убѣжать намъ. Можетъ, тебя ужъ хватились. Я упросилъ знакомаго попа вѣнчать насъ дома. Онъ ужъ ждетъ…

— Какъ дома?!.- съ прежнимъ страхомъ переспросила она. — Развѣ на дому бываютъ свадьбы? Я того никогда не слыхала.

— Можетъ, и не слыхала, можетъ, въ Тулѣ и не бывало такихъ вѣнчаній, — спокойно отвѣчалъ онъ:- но здѣсь у насъ зачастую на дому вѣнецъ бываетъ, когда нужно, чтобы все было тайно.

Она замолчала. Его спокойный, увѣренный голосъ на нее подѣйствовалъ.

VIII

Наконецъ, карета остановилась. Елецкій, крѣпко держа Вѣру за руку, провелъ ее въ квартиру Алабина. Она вся дрожала, но молча и покорно слѣдовала за своимъ путеводителемъ. Ефимъ отворилъ двери и на вопросъ Елецкаго, все ли готово, съ почтительнымъ поклономъ, обращеннымъ къ Вѣрѣ, отвѣтилъ, что «батюшка» давно дожидается.

Дѣйствительно, въ сосѣдней, ярко освѣщенной комнатѣ Вѣра увидѣла налой съ крестомъ и евангеліемъ. Въ сторонѣ, у стола, покрытаго длинною скатертью, на которомъ лежали восковыя свѣчи и два вѣнца, священникъ въ полномъ облаченіи внимательно читалъ какую-то книгу. При входѣ жениха и невѣсты онъ обернулся, и Вѣра увидѣла красивое лицо, обрамленное густою черною бородой. Священникъ серьезно и съ достоинствомъ поклонился, и Вѣра не замѣтила, какимъ многозначительнымъ взглядомъ онъ обмѣнялся съ Елецкимъ.

Въ это время въ комнату вошелъ Ефимъ и заперъ двери. Онъ зажегъ свѣчи, пошептался съ священникомъ, и черезъ двѣ-три минуты началось вѣнчаніе. Ефимъ держалъ вѣнцы надъ женихомъ и невѣстой. Въ своемъ волненіи Вѣра не замѣчала, что священникъ иногда путался въ молитвахъ, говорилъ совсѣмъ не то, что обыкновенно говорится при вѣнчаніи. Онъ иногда, отходя отъ налоя, подходилъ къ столу и заглядывалъ въ книгу, иногда же просто бралъ ее въ руки и читалъ по ней. Бѣдная Вѣра усердно молилась; вѣнчальная свѣча дрожала и оплывала въ рукѣ ея. Вотъ вѣнчаніе окончено; священникъ поздравилъ новобрачныхъ. Елецкій, не смущаясь его присутствіемъ, страстно обнялъ и сталъ цѣловать Вѣру.

— Теперь мѣшкать нечего, — говорилъ онъ:- тройка уже готова, къ утру мы должны быть далеко отъ Петербурга. Вѣрушка милая, я тутъ приготовилъ тебѣ все, что нужно для дороги, только не знаю, хорошо ли, можетъ, забылъ что; осмотри сама. Потомъ мы все это уложимъ въ сундукъ и — съ Богомъ въ дорогу!

Онъ провелъ ее въ небольшую комнату рядомъ, гдѣ стоялъ открытый дорожный сундукъ, а на большомъ турецкомъ диванѣ были разложены необходимыя для дороги вещи и въ томъ числѣ прекрасная соболья шуба, которая должна была замѣнить легкую шубку Вѣры. Новобрачная, какъ во снѣ, стала перебирать вещи. А Елецкій между тѣмъ вышелъ, заперъ за собою дверь и бросился на шею къ священнику.

— Спасибо, братецъ:- сказалъ онъ:- дѣло сдѣлано, я теперь счастливъ и тебѣ обязанъ симъ счастіемъ…

— Тише, тише, — перебилъ его священникъ — Алабинъ, поддерживая свою наклейную бороду. — Вѣдь, едва держится! того и ждалъ, что во время вѣнчанія отвалится. Цирюльникъ проклятый мучилъ, мучилъ, а все-же путемъ наклеить не сумѣлъ… Вотъ отъ какой наипустѣйшей вещи иной разъ все зависитъ! Ну, что бы сталось, еслибы борода моя да отвалилась?.. А ты, братецъ, и взаправду счастливчикъ, — весело прибавилъ онъ:- не ждалъ я, что такую красавицу-женушку себѣ подцѣпишь. Я чуть было не забылъ свою роль, на нее залюбовавшись… Ну, съ Богомъ… я пока скроюсь… Тройка, слышишь, готова, позвякиваетъ. Смотри же, изъ Царскаго села безпремѣнно съ Ефимомъ пришли цидулку, да не попадись какъ нибудь, а я тутъ всячески слѣды заметать стану…


Еще от автора Всеволод Сергеевич Соловьев
Сергей Горбатов

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В третий том собрания сочинений вошел роман "Сергей Горбатов", открывающий эпопею "Хроника четырех поколений", состоящую из пяти книг. Герой романа Сергей Горбатов - российский дипломат, друг Павла I, работает во Франции, охваченной революцией 1789 года.


Последние Горбатовы

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В седьмой том собрания сочинений вошел заключительный роман «Хроники четырех поколений» «Последние Горбатовы». Род Горбатовых распадается, потомки первого поколения под влиянием складывающейся в России обстановки постепенно вырождаются.


Изгнанник

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В шестой том собрания сочинений включен четвертый роман «Хроники четырех поколений» «Изгнанник», рассказывающий о жизни третьего поколения Горбатовых.


Старый дом

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В пятый том собрания сочинений вошел роман «Старый дом» — третье произведение «Хроники четырех поколений». Читателю раскрываются картины нашествия французов на Москву в 1812 году, а также причастность молодых Горбатовых к декабрьскому восстанию.


Волтерьянец

Всеволод Соловьев (1849–1903), сын известного русского историка С.М. Соловьева и старший брат поэта и философа Владимира Соловьева, — автор ряда замечательных исторических романов, в которых описываются события XVII–XIX веков.В четвертый том собрания сочинений включен "Вольтерьянец" - второй роман из пятитомной эпопеи "Хроника четырех поколений". Главный герой Сергей Горбатов возвращается из Франции и Англии. выполнив дипломатические поручения, и оказывается вовлеченным в придворные интриги. Недруги называют его вольтерьянцем.


Алексей Михайлович

Во второй том исторической серии включены романы, повествующие о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим. О них рассказывается в произведениях дореволюционных писателей А. Зарина, Вс. Соловьева и в романе К. Г. Шильдкрета, незаслуженно забытого писателя советского периода.


Рекомендуем почитать
На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Повесть об Афанасии Никитине

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.


Две жертвы

Богатое воронежское поместье графа Михаила Девиера осталось без хозяйки: граф овдовел. Год спустя он привез домой молодую жену. Семейная идиллия длилась недолго: негласные дела все больше заботили мужа, в имении нашлись подземные ходы, явились странные посетители… Тайны, открытые юной хозяйкой, повергли ее в ужас.


Нежданное богатство

Всеволод Соловьев так и остался в тени своих более знаменитых отца (историка С. М. Соловьева) и младшего брата (философа и поэта Владимира Соловьева). Но скромное место исторического беллетриста в истории русской литературы за ним, безусловно, сохранится.Помимо исторических романов представляют интерес воспоминания.


Воскресенье

Всеволод Соловьев так и остался в тени своих более знаменитых отца (историка С. М. Соловьева) и младшего брата (философа и поэта Владимира Соловьева). Но скромное место исторического беллетриста в истории русской литературы за ним, безусловно, сохранится.Помимо исторических романов представляют интерес воспоминания.