Монах - [103]

Антония смолкла. При упоминании Эльвиры монах содрогнулся, но она приписала это его жалости к ней.

— Вы горюете обо мне, отче, — продолжала она. — Ах, не вздыхайте из-за такой утраты. Никакие грехи не тяготят мою душу, — если я и согрешила, то по неведению, — и потому без страха возвращаю ее Тому, Кем она была мне дана. У меня есть лишь несколько просьб, и уповаю, что они будут исполнены. Пусть за упокой моей души отслужат торжественную мессу и еще одну за упокой моей любимой матушки. Не то, чтобы я думала, будто она не обрела вечного успокоения. Теперь я не сомневаюсь, что мне все лишь почудилось, и лживости предсказания призрака достаточно, чтобы доказать мою ошибку. Но у всех есть свои недостатки. Могли они быть и у матушки, хотя я о них не знаю. Поэтому я хочу, чтобы за ее упокой отслужили мессу, а заплатить за нее можно из тех денег, которые у меня еще остались. Остальные я завещаю моей тетушке Леонелле. Когда я умру, пусть маркиза де лас Систернаса известят, что жена и дочь его покойного брата более докучать ему не будут. Но обида делает меня несправедливой. Мне сказали, что он болен, и, возможно, будь это в его власти, он пожелал бы признать меня. Поэтому, отче, просто известите его, что я умерла и что, если он в чем-то виноват передо мной, я прощаю его от всего сердца. Кроме этих, у меня остается лишь одна просьба: поминайте меня в своих молитвах. Обещайте не забыть моей последней воли, и я расстанусь с жизнью без сожалений.

Амбросио обещал исполнить все ее желания и приступил к обряду отпущения грехов. Каждая минута указывала на приближение конца. Глаза Антонии померкли, сердце билось все слабее и реже, пальцы ее окостенели, охладели, и в два часа ночи она скончалась без единого стона. Едва ее дыхание остановилось, как отец Паблос удалился, искренне повергнутый в печаль тем, свидетелем чего был. Флора же дала волю самому необузданному горю. Но мысли Амбросио были заняты совсем другим. Он поискал жилку, биение которой, как заверила его Матильда, покажет, что смерть Антонии лишь глубочайшее забытье. Он нашел ее, он нажал ее, она забилась под его пальцами, и сердце его исполнилось экстаза. Однако он позаботился тщательно скрыть радость, что план его удался, и, приняв скорбный вид, обратился к Флоре с увещеванием не предаваться бесплодной печали. Но слезы ее были слишком искренними, и она продолжала безутешно рыдать, вопреки его советам. Монах удалился, обещав, что сам распорядится похоронами, которые, добавил он, не следует откладывать ради спокойствия Хасинты. Вне себя от горя, Флора почти его не слушала, и Амбросио всемерно поторопил погребение. Он получил разрешение настоятельницы монастыря святой Клары похоронить скончавшуюся девушку в их склепе, и в пятницу утром после всех надлежащих обрядов тело Антонии было положено в гробницу.

В тот же день в Мадрид приехала Леонелла, предвкушая, как она познакомит Эльвиру со своим молодым супругом. Различные непредвиденные обстоятельства заставили ее перенести отъезд со вторника на пятницу, о чем она не смогла известить сестру. Сердце у нее было действительно привязчивым, а Эльвиру и ее дочь она искренне любила, и потому удивление, с каким она услышала об их внезапном безвременном конце, заметно уступало ее горю и скорби. Амбросио известил ее о последней воле Антонии, а она попросила его после уплаты мелких долгов Эльвиры оставшуюся сумму переслать ей в Кордову, куда не замедлила вернуться, потому что в Мадриде ей больше нечего было делать.

ГЛАВА III

Какой предмет для поклоненья я

Обресть в твоих пределах мог, земля?

Алтарь, Священная Свобода, твой!

Он сложен бескорыстною рукой

Из дерна. Травами душистыми одет,

Весь в полевых цветах, каких прекрасней нет.

КУПЕР

Лоренцо, занятый только тем, чтобы предать в руки правосудия убийц своей сестры, даже вообразить не мог бы, какой новый удар готовится ему с совсем другой стороны. В Мадрид, как уже упоминалось, он вернулся лишь к вечеру того дня, когда погребли Антонию. Оставшихся до полуночи нескольких часов ему еле достало на то, чтобы ознакомить великого инквизитора с распоряжением кардинала-герцога (формальность совершенно необходимая, раз речь шла об аресте члена церковной иерархии), сообщить о своем намерении дяде и дону Рамиресу и собрать достаточный отряд стражников на случай сопротивления. Поэтому он не успел справиться о своей возлюбленной и ничего не знал ни о ее смерти, ни о смерти ее матери.

Маркиз далеко еще не был вне опасности. Приступ мозговой горячки прошел, но так его изнурил, что врачи отказывались ручаться за благополучный исход. Сам же Раймонд желал лишь как можно скорее воссоединиться с Агнесой за могилой. Жизнь стала ему ненавистна, ничто в мире его не манило, и он надеялся лишь услышать, что Агнеса отомщена, и тогда же испустить дух.

Сопровождаемый пылкими молитвами Раймонда за успех его предприятия, Лоренцо явился к воротам обители на час ранее времени, назначенного матерью Святой Урсулой. Его сопровождали дядя, дон Рамирес и надежные стражники. Их многочисленность ни у кого удивления не вызвала, так как перед воротами поглазеть на процессию уже собралось множество зевак. И было естественно предположить, что Лоренцо и остальных привело сюда то же желание. Герцога Медину тотчас узнали, и люди расступились, давая дорогу ему и, как они думали, его свите. Лоренцо встал прямо напротив больших ворот, через которые должна была выйти процессия. Успокоенный уверенностью, что настоятельница не сможет от него ускользнуть, он терпеливо ждал полуночи, когда удар колокола должен был возвестить скорое ее появление.