Молотов. Полудержавный властелин - [225]

— Я на этом вырос, — говорит Молотов. — Мы преодолевали препятствия, а если сейчас что-то мешает, так что ж я, в конце концов, должен быть мертвецом? Я же небу ответственность, потому что работал и с Лениным, и со Сталиным, и все время изучаю… А со мной никто и говорить не хочет, выслушать мнение! Так нельзя! Я же должен правильные вещи высказать. Обязан!

05.03.1976

На лошади

Случай, подобный тому, когда Молотов чуть не погиб на лошади Фрунзе, произошел с ним и в Крыму, в двадцатые годы, летом на даче.

— Поехали с Микояном на лошадях. Гора, спуск. И попал мне на горло провод, который сверху вниз тянулся. Еле остановилась лошадь. Опять я не слез, а вывернулся из-под этого провода… Видимо, ремонтировали телефонную линию либо какую другую. Микоян проскочил под проводом, он более опытный, в деревне жил, я ведь в деревне почти не жил.

— Микоян всегда проскакивал. Знаете анекдот, — говорю я. — Идет дождь, Микояну предлагают зонтик, а он: «Я между струйками, между струйками…»

— Это правильно, он подавал некоторые поводы, — говорит дипломат Молотов.

— А потом научились на лошади?

— Да, ездил. Наладилось у меня дело потом. Мы с Полиной Семеновной часто прогулки вместе совершали.

09.03.1979

Утром позвонил Вячеслав Михайлович (впервые он мне звонит, я-то ему не часто звоню), сказал, что у С. И. Малашкина умерла жена и он хочет поехать на поминки: «На похороны не поеду, эти слезы ни к чему. Если вы не сможете на дачу, то, может, я в Москву приеду и там встретимся?»

В четыре часа дня я приехал за ним в Ильинское и, когда поставил машину на пятачке за дачей, он уже вышел — в плаще и шляпе. Мы расцеловались. Вячеслав Михайлович впервые мне показался старым. Лицо желтое. К тому же он шел без палочки и как-то неуверенно. Оказалось, надел новые туфли. Сказал, что спешить не стоит, можно немного погулять, чтобы приехать в минут десять пятого.

Мы пошли по асфальтированной дорожке дачного поселка. Нас догнал и поздоровался Николай Александрович Михайлов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ, потом министр культуры. Молотов нас познакомил. Михайлов сказал, что читал мои стихи в «Правде» девятого числа. Он только что вернулся с похорон Любови Тимофеевны Космодемьянской. Сплошные похороны…

Мы с Молотовым поехали через центр на Сокол, на улицу Куусинена.

— Был социал-демократом, — сказал Молотов о Куусинене, — голосовал за отсоединение Финляндии от России. Но тогда это было нужно.

Я рассказал анекдот: в России было три исторических периода — допетровский, петровский и днепропетровский.

— Не понимает, — сказал Молотов о Брежневе, — что надо исправлять теоретические ошибки, отступления от Ленина в Программе КПСС! «Малая земля». Евангелие! Он пишет, что никого не наказывал, всем давал похвальные грамоты… Так социализм не построишь. Ленин наказывал, и еще как!

Мы заговорили об отношении прибалтов к русским.

— После войны мы в Прибалтийских республиках старались поддерживать более высокий жизненный уровень, чем во всей стране, — сказал Молотов. — Это было политически нужно.

На улице Горького у Белорусского вокзала Молотов рассказал, как впервые приехал в Москву:

— В 1911 году зимой Москва была вся завалена снегом, сугробы. Сейчас улица Горького шире прежней Тверской.

У аэровокзала он сказал, что здесь ему часто приходилось бывать во время войны — встречать и провожать разных деятелей, вспомнил Де Голля. На Песчаной, ныне Вальтера Ульбрихта, удивился и порадовался, какие хорошие здания построены — еще сталинские…

У Малашкина мы пробыли за столом около трех часов. Через полтора месяца ему девяносто. Очень переживает горе, сорок пять лет прожил с женой, полжизни. Старается забыться, говорит о своей работе, о Сталине:

— Он ко мне хорошо относился, но я у него никогда ничего не просил. Я считаю Сталина гением, а тебя, Вячеслав, великим.

— Я Сталина гением не считаю, великим — да! — ответил Молотов.

Сидевший тут же бывший работник «Комсомолки» напомнил Молотову, как после заключения Пакта о ненападении в 1939 году газета дала два антифашистских материала и получила от него взбучку: «Мальчишки! Не понимаете момента!» Молотову, оказывается, дважды сделал представление на эту тему посол граф фон Шуленбург.

В кинокартине «Освобождение», по мнению Молотова, наиболее удачен Жуков. Рокоссовский не похож. «Роль Сталина в фильме принижена, он какой-то вялый, старый — таким не был. Гитлер похож, но со мной он был более спокоен и не такой толстый. Черчилль похож. Рузвельт был симпатичнее и интеллигентнее, в фильме он упрощен».

Назад в Жуковку мы поехали по Волоколамскому и Ильинскому шоссе. Светофоров там почти нет, и прибыли довольно быстро. Вячеслав Михайлович пригласил меня попить чаю. Он еще немного закусил, так как у Малашкина почти ничего не ел, только выпил рюмку «Напареули». Я попил у Молотова чаю с молоком, и мы сели смотреть телевизор — игру чехов с канадцами. Вячеслав Михайлович спрашивал меня, как пишется, рассказывал, как впервые был в Америке в 1942 году.

— Рузвельт относился к нам с большим интересом, он сказал, что через день даст ответ на наши предложения. Я поехал из Вашингтона в Нью-Йорк, посмотрел город был на небоскребе «Эмпайр». «А мы знаем, где вы были», — сказал мне на другой день Рузвельт. Он подписал мне все, почти без изменений…