Молотобойцы - [13]
Бурлак тряхнул темной гривой и, подмигнув, сказал:
– Для ярыжки и дьячка я зовусь как когда придется: иной раз Кузькой, иной Терехой. А тебе я правду скажу, зовусь я Наумка Кобель – такое уж мне прозвище дали, что очень я бродящий, как пес бездомный.
5. ГОРОДИЩЕНСКИЙ ЗАВОД
Гнедко, не торопясь, протащил телегу по размытой исковерканной дороге через, казалось бы, непроходимую засеку. Всюду Наумка Кобель находил тропу, обходы и пролазы.
У деда медленно заживала рана. Но Тимофейка уже перестал ждать смерти, а рассказывал о вольной жизни в Уральских горах, на понизовьях Волги и в далекой Сибири.
– Пускай меня ловят, пускай в железы клепают, в клетку садят – Тимофейка отовсюду уйдет. Не бывать больше на мне боярскому хомуту.
Через несколько дней скитаний по лесу сумрачная чаща кончилась, и показались прогалины. Вымазанные сажей люди ходили возле ям, куда они складывали вывороченные пни и коряги. Дым подымался столбами в разных местах леса.
– Здоровы будете! – крикнул Наумка.
– Что за лесовики? – ответил один.
– Были лесовики-грибоеды, теперь ищем где почище, чтоб попасть на Городище.
– Да тут и есть Городище, вон за рощей!
– Знать, и вы с завода?
– Все мы здесь закабаленные заводу – жжем уголь.
– А как насчет работы? Ковачи здесь нужны? – прохрипел дед из телеги.
– Не ты ли ковать собираешься? Тебе умирать пора.
– Умри-ка ты сегодня, а я завтра…
– Какой храпец! Жизнь тебе, что ли, не мила, что ищешь прикабалиться к нашему заводу?
– Там виден будет тын, где дед добудет алтын, – сказал Наумка. – Лучше объясни, где дорога.
– Чего объяснять? Езжай прямо – к заводу и приедешь.
Городищенский завод оказался множеством сараев и изб, рассыпавшихся вдоль речки Глядяшки. Четыре плотины подпирали речку, образовав запруды. Водяные мельницы осели возле плотины; вертелись большие колеса, и тяжелые глухие удары доносились из построек.
Многочисленные подводы тянулись с разных сторон. Одни везли красновато-бурые камни – железную руду, другие – уголь. Возле подвод шагали крестьяне, бабы и дети.
– Не здесь ли хочешь остаться? – спросила бабка.
– Деда, поедем дальше, – поддержала Аленка. – Смотри, здесь народ, ой, сумрачный! Видно, и здесь не лучше, чем было в Пеньках. А это что за чудной человек?
Мимо проходил высокий незнакомец, одетый непривычно для крестьянского глаза. Старое, в морщинах, лицо было тщательно выбрито. На плечи накинут темный плащ без рукавов. На голове шляпа с широкими, загнутыми кверху полями; на ногах полубашмаки с медными пряжками и красные шерстяные чулки до колен.
– Што вам за люди? – спросил, остановившись, незнакомец. – Откуда приехал?
– Едем издалека, – ответил Наумка. – Где были, оттуда сплыли. Ищем работенки, пока есть силенки. Не все же на одном месте век вековать.
– Ковать? Ви умеить ковать?
– Я говорю – не в одном же месте век вековать, сиднем сидеть. Да и ковать мы тоже умеем.
– Мне надо челофек умей ковать. Работа есть, хлеб я давай, лапти давай и крупа давай. Ступай на староста Гафриля. Эйн, цвей, дрей, иди на съезжи изба.
– Значит, мы на хозяйских харчах будем? А где жить? Где будет дом?
– Дом? Зачем дом? Лес близко, в лесу дрова много, дом ви сами строить.
– А жалованье какое положите?
Незнакомец сердито постучал тростью по телеге:
– Жаливане? Все ви хотить сейчас жаливане. Сперва надо посмотреть, что ви умеить делять, а тогда и говорить, какой вам жаливане. Искайте старост Гафриля.
И незнакомец зашагал дальше, опираясь на трость с серебряным набалдашником.
Попадавшиеся навстречу крестьяне с возами снимали шапки и низко кланялись, крича:
– Добрый день, Петр Гаврилович!
– Кто же это такой? – спросил Наумка проходившего мимо худого крестьянина. Он подгонял облезлую лошаденку с телегой, полной угля.
– Как ты не знаешь? Видно, дальний. Это хозяин всего завода, немец Петр Гаврилович Марселис.[37] Ну и сердитый! Понукает работать день-деньской и всех еще колотит своим посошком.
– Знать, работы много?
– Дай только работы, да день мал!
– Разве нельзя уйти отсюда?
– А куда уйдешь? Мы Саломыховской волости, двести пятьдесят дворов. Все по царской грамоте приписаны к заводу, народ нужной, бедный.
Только Наумка стал расспрашивать о харчах и жалованье, как разговор был прерван окриком:
– Чего стал? Будешь в праздник разводить лясы. Домнушка не ждет, угля просит. – К крестьянину подбежал мужик с длинным батогом в руке. Он ударил батогом сперва по спине лошаденки, потом по шапке мужика.
– Но-но, Сивка, трогай!
Телега покатила дальше, раскачиваясь из стороны в сторону, а человек с батогом подскочил к Наумке, уставился на него, затем быстро перешел к Касьяну. Схватив его за руку, повернул ладонь, вмиг очутился около телеги, нагнулся к деду и потряс его за плечо.
– Никак, подыхаешь? У нас отъешься. Немец вдвойне хлеба даст. Беглый, сразу видно. Каширские или подальше? Никуда не бегите, зиму у нас перезимуете. Работа всех прокормит.
Человек с батогом подбежал к бабке, которая отвернулась, заворчав:
– Ну тебя, чего ищешь?
– Чего ищу? Работничков ищу. Немец наш для кого работает? Для царя работает, по царскому приказу работает, ядра каленые льет. А вы для царя постараться не хотите?
Роман «Чингизхан» В. Г. Яна (Янчевецкого) – первое произведение трилогии «Нашествие монголов». Это яркое историческое произведение, удостоенное Государственной премии СССР, раскрывающее перед читателем само становление экспансионистской программы ордынского правителя, показывающее сложную подготовку хана-завоевателя к решающим схваткам с одним из зрелых феодальных организмов Средней Азии – Хорезмом, создающее широкую картину захвата и разорения Хорезмийского государства полчищами Чингиз-хана. Автор показывает, что погрязшие в политических интригах правящие круги Хорезма оказались неспособными сдержать натиск Чингиз-хана, а народные массы, лишенные опытного руководства, также не смогли (хотя и пытались) оказать активного противодействия завоевателям.
Роман «Батый», написанный в 1942 году русским советским писателем В. Г. Яном (Янчевецким) – второе произведение исторической трилогии «Нашествие монголов». Он освещающает ход борьбы внука Чингисхана – хана Батыя за подчинение себе русских земель. Перед читателем возникают картины деятельной подготовки Батыя к походам на Русь, а затем и самих походов, закончившихся захватом и разорением Рязани, Москвы, Владимира.
Роман «К „последнему морю“» В. Г. Яна (Янчевецкого) – третье заключительное произведение трилогии «Нашествие монголов», рассказывающее о том, как «теоретические доктрины» Батыя о новых завоеваниях на европейском континенте – выход к берегам «последнего моря», превращаются в реальную подготовку к походам татаро-монгольских полчищ сначала в среднее Поднепровье, потом на земли Польши, Моравии, Венгрии, Адриатики.
Роман «Чингисхан» – эпическое повествование о судьбе величайшего полководца в истории человечества, легендарного объединителя монголо-татарских племен и покорителя множества стран…«Батый» – история еще одного великого завоевателя, хана Батыя, расширившего границы монголо-татарской империи до севера Руси и вторгшегося в Польшу и Венгрию.«К “последнему морю”» – эпопея о противостоянии Руси и монголо-татарских завоевателей, о тонких связях, поневоле сложившихся между победителями и побежденными, о взаимном культурном и политическом влиянии русских и монголов, – но прежде всего о чести и мужестве, в равной степени присущих и тем, и другим.Монгольские всадники по-прежнему стремятся к «последнему» – Средиземному – морю, монгольские ханы-полководцы по-прежнему мечтают о всемирном господстве.
Историческая повесть известного советского писателя В. Г. Яна (Янчевецкого) «Огни на курганах», впервые изданная в 1932 году и в последствии переработанная и дополненная, рассказывает о талантливом, но жестоком завоевателе Александре Македонском. Писатель постарался изобразить его таким, каким он был в действительности: разрушителем городов, истребителем мирного населения целых районов, казнившим каждого, кто оказывал ему сопротивление или казался подозрительным.
Повесть «Юность полководца» посвящена князю Александру Невскому и рассказывает о заслугах князя в качестве организатора обороны Великого Новгорода от натиска шведов и Тевтонского ордена в начале 40-х гг. XIII в. При этом автор показывает, что Новгород под руководством этого князя был той частью «русской земли», которая сохранила не только какую-то независимость от Орды, но и очевидную боеспособность в борьбе с агрессией западных соседей.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.