Я накренился вокруг резко, и полетел на юг, борясь, чтобы возвыситься выше шторма. Но чем выше я поднимался, тем, казалось, выше повышалась черная, кипящая стена шторма. Я понял, что пойман.
— Две минуты, чтобы пожить, — предсказал я. — Это будет быстрая смерть…
Шторм — облако язвительного снега, схватило мой самолет подобно гигантской руке. Ошеломленный воздействием, оглушенный, я качал носом вокруг и позволял ветру относить самолет на север. Не было никакой надежды бороться. Я мог только лететь вместе с бурей, пока ее ярость не спала. Целое темное небо бушевало вокруг меня, заполненное кричащим ветром и снегом. Обхватив штурвал, я боролся, чтобы удержать раскачивающийся самолет в воздухе.
Но почему рунный ключ внутри моей рубашки, кажется, пульсирует с ужасным предупреждением? Почему тот чужой голос в моем сознании кажется нетерпеливым и ликующим? Почему я почувствовал, что там действительно что-то было — целеустремленное относительно направления этой бури? Шторм подошел внезапно из ясного неба, как только мой самолет был в воздухе. Теперь он швырял меня прямо, в одном направлении.
Неизбежная опасность смерти стала менее расстраивающей, чем растущее подозрение, что имелось что-то преднамеренное относительно шторма. Сила предупреждения, пульсирующая из рунного ключа, и дико ликующий чужой голос в моем мозгу, объединились, чтобы деморализовать меня.
После почти шести часов полета, непрерывно управляемым штормом, я получил самый большой удар. Глядя вперед через матовые окна кабины, я внезапно понял, что впереди имеется большая мертвая область, — которую я не мог видеть!
— Это не может быть реальностью! — выдохнул я. — Колоссальное невидимое пятно…
Мое зрение, казалось, заскользило вокруг той обширной области. Я мог видеть лед вне его на множество миль вдаль. Я мог видеть лед с обеих сторон этого. Но только непосредственно в области его не просматривалось.
— Какая-то уловка преломления, возможно из-за земных магнитных потоков, которые являются сильными здесь, — пробормотал я. — Возможно, это связано с тайной Сияния.
Мое научное рассуждение не успокоило мои нервы. Шторм перенес меня сюда, прямо к этому огромному невидимому месту. Когда я был почти на краю загадочной области, мое зрение, казалось, заскользило дальше, в любую сторону, почти под правильными углами. Если это было преломление, то такого типа, который был полностью неизвестен науке.
Мой унесенный штормом самолет мчался с опрометчивой скоростью к краю обширного невидимого места. Я не мог видеть вообще ничего впереди. Все казалось безумно искривленным из центра, искаженного той сверхъестественной стеной.
Резко буря бросила мой раскачивающийся самолет непосредственно через фантастическую стену, которая сделала вызов моему зрению — и я оказался внутри невидимого места! Но теперь я не мог видеть вне его.
— Это невозможно! — задыхался я, пораженный ужасом.
Я мог видеть только интерьер большого места — бушующий океан, изгибающийся к зловещему горизонту. Черные волны, черные облака… Внезапно я задохнулся в изумлении. Далеко впереди вырисовывалась длинная, высокая масса отталкивающей темной земли.
Шторм все еще выл со всей его первоначальной яростью, неся меня опасно низко над пеной волн к отдаленной земле. Через несущийся снег, я обнаружил слабое зеленоватое сияние. Но ощущение непосредственной опасности меня деморализовало. Я не мог приземляться в том порочном море. И все же при этом я не мог подняться снова в той буре.
Земля, на которую я бросил взгляд, была теперь в миле передо мной, ее хмурящиеся восточные утесы, протягивались прямо поперек моего курса. Серые пропасти были высотой в сотни футов. Выше них, по земле бежали темные леса и косматые лесистые холмы, где никакое приземление не было возможно. Затем я увидел маленький пляж, усыпанный валунами. Чистое отчаяние заставило меня направить самолет к нему.
По кипящему белому аду я прорвался. Мои колеса коснулись пляжа. Прежде, чем я смог затормозить передними реактивными двигателями, окно кабины разбилось от удара о валун. Но это было единственное повреждение, прежде чем я остановился вне досягаемости волн.
Я отключил ракетный мотор и выбрался из самолета. Мои колени дрожали от реакции длительной напряженности. Но земля и море внутри невероятного слепого места заставили забыть мое истощение.
Воздух был остро холодным. Это был холод обычной северной весны. Тем не менее, это был не ожесточенный полярный холод, как должно было быть. Небо темнело с облаками, убегающими перед бурей. Шум бушующего прибоя и острых, вопящих ветров был громок в моих ушах. Неизвестно даже с чем сравнительная теплота, окутывалась слабым зеленым сиянием, которое, казалось, проникало в воздух. Естественный жар, который только что был замечен, потоком поднимался вверх от земли. Это было странно волнующе.
— Это могла оказаться гамма-радиация из какого-то неизвестного источника, — рассуждал я. — Которая может объяснять преломление, что делает эту целую область невидимым местом. Мне жаль, что у меня нет здесь инструментов, чтобы это проверить. Надеюсь, она не имеет обычных эффектов гаммы-радиации на человеческие ткани. Но она кажется подбадривающим.