Старик выронил мотыгу и попятился в дом.
— Если ты не уберешься отсюда через де, о секунды, я вызову полицию. — С этими словами он захлопнул дверь и запер ее изнутри.
Бэннинг свирепо смотрел на дверь, злясь на себя из-за того, что холодные иглы страха стали острее и вонзались в него все глубже.
— Этот старый маразматик просто свихнулся, — пробормотал он и снова посмотрел на пустырь, а потом на большой кирпичный дом напротив и направился к нему. Он помнил, что дом был очень хорошим, под стать людям, жившим в нем. Там жили Льюисы, и у них тоже была дочь, с которой он ходил на танцы, ездил на пикники, работал на сенокосе. Если они по-прежнему живут здесь, то должны знать, что же случилось.
— Льюисы? — переспросила крупная краснолицая женщина, отворившая дверь на звонок. — Нет, Льюисы здесь не живут.
— Десять лет назад! — с отчаянием произнес Бэннинг. — Здесь тогда жили они, а там, где теперь пустырь — Бэннинги.
Женщина удивленно посмотрела на него:
— Я сама живу тут шестнадцать лет, а до того жила в том сером доме, вон, третий отсюда. Я в нем родилась. И здесь никогда не жили ни Льюисы, ни Бэннинги. А на пустыре никогда не было дома.
Она больше ничего не сказала. Молчал и Бэннинг. Тогда она пожала плечами и закрыла дверь. Бэннинг еще некоторое время смотрел на закрытую дверь, готовый грохнуть в нее кулаками, разнести в щепки, схватить краснолицую женщину и потребовать объяснений, что это значит: ложь, безумие или еще что-то. Потом он подумал, что нелепо выходить из себя. «Должно же быть объяснение, должна же быть причина всему этому! Может, дело в дядином участке, может, они боятся, что я имею на него какие-то права. Возможно, поэтому мне и лгали. Пытаясь убедить в том, что я ошибся».
Но есть место, где он сможет все точно выяснить. Там не соврут.
Бэннинг быстро пошел обратно к главной улице, а по ней — к мэрии.
Там он объяснил девушке-служащей, чего хочет, и стал ждать, пока она просмотрит записи. Девушка не слишком торопилась, и Бэннинг нервно закурил. Его лоб был в испарине, а руки слегка дрожали.
Девушка вернулась с узкой полоской бумаги. Казалось, она была раздражена.
— Дома рядом с номером триста тридцать четвертым по Холлинз-стрит никогда не было, — сказала она. — Вот выписка о владении…
Бэннинг выхватил из ее рук бумажную полоску. Там говорилось, что в 1912 году Мартин У.Уоллейс приобрел дом и участок № 346 по Холлинз-стрит вместе с прилегающим пустырем у Уолтера Бергстрандера, сделка тогда же и была юридически оформлена. Пустырь так никогда и не застраивался.
Бэннинг перестал потеть. Теперь его бил озноб.
— Послушайте, — обратился он к девушке, — посмотрите, пожалуйста, эти имена в архиве. — Он нацарапал на бумажке имена. — В списке умерших. Джесс Бэннинг и Илэй Роберте Бэннинг. — Рядом с каждым именем он указал год рождения и год смерти.
Девушка взяла листок и, резко повернувшись, вышла. Она долго отсутствовала, а когда вернулась, то уже не казалась раздраженной. Она была очень рассерженной.
— Вы что, смеетесь? — спросила она. — Только время отнимаете! Ни об одном из этих людей нет сведений.
Девушка швырнула листок Бэннингу и отвернулась. Дверца в барьере была тут же. Бэннинг толкнул ее и прошел внутрь.
— Посмотрите снова, — сказал он. — Пожалуйста… Они должны быть там.
— Вам сюда нельзя, — пятясь от него, сказала девушка. — Что вы делаете? Я же вам сказала, что там нет…
Бэннинг схватил ее за руку:
— Тогда покажите мне книги. Я буду искать сам.
Девушка с криком вырвалась. Бэннинг не пытался удержать ее, и она выбежала в холл, вопя:
— Мистер Харкнесс! Мистер Харкнесс!
Бэннинг, стоявший в архиве, беспомощно глядел на высокие стеллажи, забитые тяжелыми книгами. Не понимая значения маркировки на них, он решил свалить все книги с полок и искать в них доказательства, которые должны быть там, доказательства, что он не безумец и не лжец. Но с чего начать?
Начать он не успел. Послышались тяжелые шаги, на его плечо легла рука. Рука принадлежала невозмутимому крупному мужчине, сжимавшему в зубах сигару. Вынув сигару изо рта, мужчина сказал:
— Эй, парень, ты что здесь вытворяешь?
Бэннинг сердито начал:
— Слушайте, кто бы вы ни были…
— Харкнесс, — прервал его невозмутимый мужчина. — Меня зовут Рой Харкнесс, и я шериф округа. Вам лучше пройти со мной.
Несколько часов спустя Бэннинг сидел в офисе шерифа и заканчивал рассказывать свою историю в третий раз.
— Это заговор, — устало сказал он. — Не понимаю, почему, но вы все в нем участвуете.
Ни шериф, ни его помощник, ни репортер-фотограф из городской газеты не засмеялись открыто, но Бэннинг увидел усмешки, которые они не слишком скрывали.
— Вы обвиняете, — сказал шериф, — всех жителей Гринвилля в том, что они собрались и умышленно фальсифицировали записи в архиве. Это серьезное обвинение. И какая же у нас была для этого причина?
Бэннинг вдруг почувствовал тошноту. Он знал, что находится в здравом рассудке, но тем не менее мир внезапно показался ему бессмысленным кошмаром.
— Не представляю причины. Почему? Почему вы все хотите лишить меня прошлого? — Он потряс головой. — Не знаю. Но я знаю, что этот старый мистер Уоллейс лгал. Может быть, за всем стоит именно он.
