Молоко с кровью - [18]

Лешка отодвинул бумаги, встал из-за стола, подхватил один из стульев, которые выстроились вдоль стены, поставил его перед Старостенковым столом посреди кабинета и указал на него немцу.

– Присядь, Степан.

Степка как в яму могильную – бух!

– Да что это ты мне тут… Стулья ломать надумал? – сдвинул брови хозяйственный председатель. – Мало того что позоришь Ракитное на весь район, так еще и…

Степка встал.

– Ну… отремонтирую…

– Знаем мы вас, таких, – зазудел секретарь парткома. – Как на субботник, так не дозовешься.

– Да… отремонтирую… – и сел. Ноги не держали.

Старостенко поднялся из-за стола, обошел кабинет и стал перед немцем как кара Господня.

– Ну! И вот что нам теперь с тобой делать?

– Да делайте уже, что хотите, – голову опустил. – Могу новых стульев настрогать, если уже…

– И что ты мне этими стульями голову забиваешь? – рассердился Старостенко. – Что мы, Степа, с тобой делать будем?

– Не буду больше… – прошептал и на Марусю – зырк.

– Чего «не будешь»? – насупился Старостенко.

– Да… ничего… не буду.

– А я вам говорил – неподходящая кандидатура! – вставил секретарь парткома. – Разве таких направляют за счет хозяйства на учебу? Вы ж только посмотрите – ему все по барабану. В селе знают – днем немец под трактором валяется, ночью на ставке рыбу ловит. Вот это и все интересы у человека. Ни тебе вдохновения, ни стремления самоутвердиться, новую профессию освоить или новые знания в работе использовать. В самодеятельность калачом не заманишь. Честь колхоза в прошлом году на районных соревнованиях отстаивали, так все хлопцы жилы рвали, а немец на лавке около хаты папироской дымил. Совсем неподходящая кандидатура.

– Что за учеба? – не поверил Степка.

– А рыбы хоть много ловишь? – проснулся от старческой спячки председатель сельсовета Панасюк. – На макуху?

– Так! Хватит тут мне лясы точить! – прикрикнул Старостенко. – Дело серьезное. – На незнакомца кивнул. – Уважаемый человек из района приехал с разнарядкой. Должны отправить ракитнянца на учебу.

– Я… не хочу из Ракитного… – покраснел Степка.

Старостенко вздохнул, затылок почесал, тяжелую ладонь немцу на плечо положил.

– А что делать? Должен, потому что разнарядка пришла на мужчину со стажем работы в хозяйстве. Мы тут перебрали – ты один подходишь.

– Не нужно мне это… – покраснел сильнее.

Старостенко нахмурился.

– Смотрю я на тебя, Степа… Вроде ж и неплохой хлопец. Не пьешь, в технике разбираешься, а чего-то тебе не хватает… Знаний не хватает! Так?

Незнакомец из района бумагами пошелестел, напомнил председателю колхоза:

– У вас еще с демографическими показателями не очень-то…

Старостенко зыркнул на районного, руки за спину заложил и заходил вокруг Степки, как вокруг новогодней елки.

– Вот, вот… То-то и оно! – остановился да как хлопнет Степку по плечу. – А женись! Верно я говорю? На демографических показателях отработаешь, если учиться не хочешь. В народе говорят: до тридцати – не женатый, до сорока – не богатый, выходит, совсем пропащий.

– Нет мне еще тридцати. – Степка растерялся окончательно.

– Нет, нет… Но уже и не восемнадцать. Как ты вот без женщины управляешься?

– Известно как, – хохотнул Ласочка.

– На селе девок – как вшей в солдатской портянке, – вел свое Старостенко. – Взять, например… – к Марусе обернулся, – как ты, Маруся, говорила, ту девку звать?

– Татьянка, – впервые заговорила Маруся.

Степка глаза опустил, кровь аж под кадык. «Проклятая, – задохнулся от гнева. – Что делает? Что делает, паскуда?! Совсем хочет меня со свету сжить!»

– Татьянка! – подхватил Старостенко. – Хорошая девка! Вот только что нос горбом, так и ты, Степа, не первый парень на селе. Как раз пара. Колхоз тебе свадьбу организует. Хату дадим. – На Лешку глянул. – Дадим?

– Есть еще одна незаселенная, – Лешка отвечает.

– Вот! Слышал? Хату новую дадим. С газом.

– Не нужна она мне, – отчаянно запротестовал немец.

– Кто? Татьянка? Или хата? – выскочил Ласочка.

– Ни девка, ни хата…

Старостенко надоело уговаривать немца, он грохнул кулаком по столу так, что аж графинчик с водой подскочил, сел в свое кресло и постановил:

– Тогда собирайся! Поедешь науку ковырять! Нам в хозяйстве равнодушных элементов и без тебя хватает.

Степка вцепился руками в стул, стиснул зубы и прохрипел – едва слышно:

– Хорошо… Женюсь…

Старостенко усмехнулся, руками развел – вот и славно.

– А на учебу кого писать? – спросил его районный.

Степка с ненавистью на Марусю зыркнул.

– А вон Маруську запишите. – И Старостенко: – Стаж у нее имеется. И жениться ей не нужно. Пусть грызет науки…

Маруся от окна на немца глянула, словно серебром одарила.

– Нет, – говорит. – Я из Ракитного не хочу…

Двести лет назад один человек слепил в степи первую мазанку под ракитой у дороги за десять километров от тогда еще небольшого городка. С того времени Ракитное так и разрасталось вдоль дороги к теперь уже большому городу. Каждая улица начиналась от асфальтовой дороги и, хоть звалась Шевченковской, Красной или Ленина, все равно вела в степь. Старостенко новыми колхозными хатами гордился больше, чем партизанскими подвигами.

– Убивать – горькая наука, – говорил, – а строить – радостная.

И строил. Сначала новыми хатами специалистов в Ракитное заманивал. Станет в степи около только что построенной хаты, руку ко лбу козырьком приложит, в сторону города глянет.