Молоко и печенье - [2]

— Пошли, пока очередь не собралась большая.

Тесса — действительно геморрой, но мой и моей семьи, а только это и важно. Папа не устает это повторять: люди — людьми, а главное — семья.

Тесса вообще была на меня похожа, не только глазами. Слегка смуглая кожа, курчавые черные волосы. Наше родство несомненно, его за милю видно. Один к одному наш папа.

— А какое мне печенье сделать для Санты? — трещала Тесса. — Шоколадное? Или арахисовое? Ой, придумала! Смешные песочные, «сникердудли»! Их все любят, да? Ты любишь сникердудли?

Я закатил глаза к небу, благодаря бога, что очередь не слишком длинная. Санта оказался именно такой, как я и думал: жирный, аж черный пояс натянулся на пузе, с бородой такой фальшивой и кустистой, что там крысы могли бы гнездо свить. На кончике носа с красными прожилками сидели очки, а колени наглухо занял двухлетний вопящий, кричащий и хнычущий младенец с таким грузом в памперсе, что весил больше его самого.

— Фу! — сказала Тесса и потащила меня за руку прочь. — Я не хочу там сидеть!

— Тогда просто постой рядом и скажи ему, что ты хочешь на Рождество, — нетерпеливо ответил я. — Пусть у него яйца отдохнут.

Сотни детишек плюхаются на них день за днем. Ни за что не хотел бы на такую работу.

— Яйца? — Она наморщила лобик. — Яйца — это же на Пасху, а сейчас Рождество!

О господи. Еще немного — и не знаю, что бы я сделал.

— Твоя очередь, — сказал я с облегчением, выпуская ее руку и чуть подтолкнув в спину. — И смотри, стой спокойно, когда будут снимать, а то мама меня убьет.

Она встала рядом и приподнялась на цыпочки — прошептать ему в ухо. Сверкнула вспышка, хотя и чуть рановато, но сцена получилась трогательная. Потом Тесса отодвинулась и радостно запрыгала в кожаных туфельках, которые надеваются с ее лучшим красным бархатным платьем.

Липовый Санта заморгал, дернулся вымученной улыбкой и погнал Тессу прочь с леденцовой палочкой. Ожидая, пока выскочит ее фотография, я спросил:

— О чем ты его просила?

Она, снова беря меня за руку, ответила очень серьезно:

— Ты сам знаешь.

Все мы хотим чего-то, чего получить нам не суждено. В этом году пришла очередь Тессы разочароваться. В том единственном, что она хотела и том, что она никогда не получит. Чувствуя себя более виноватым, чем мне хотелось бы, я сказал:

— Хочешь перед уходом домой молочный коктейль?

Конечно, она хотела, и мы пошли в аптеку. Там у них старомодный молт-шоп — я не знаю, что это, да и знать не хочу — главное, что там подают молочные коктейли, а это все, что нужно. Я взял себе шоколадный, она — клубничный, и все было хорошо, пока не вошел Джед. Родители дали ему имя Джедедия, и он давал в морду каждому, кто так его назовет. Имя вроде как библейское, но ничего библейского в этом типе не было.

Я осторожно на него покосился. На меня в упор смотрели холодные синие глаза, потом он то ли оскалился, то ли улыбнулся ненавидящей улыбкой. Это был четырнадцатилетний здоровый хулиган. Рождество — отстой, да. Но школьные хулиганы — отстой вдвойне.

А Джед из худшей их породы. В нашей школе точно худший, без сомнений. Выбирает ребят помоложе себя и послабее, думает, что он страшный бандит. На самом деле он просто трус. Ко мне он еще не вязался, но это только вопрос времени. Я по росту к нему близок, но не настолько, чтобы он меня не трогал. Дюймов трех недостает — я для своего возраста крепкий, но низкорослый. Вот он ко мне и подбирается. Он трус, но он еще и дурак. И через некоторое время он перестанет остерегаться того, кто почти равного с ним веса, если не роста. В борьбе трусости с глупостью всегда побеждает глупость.

Мы с Тессой допили коктейли и ушли. Она пыталась двумя руками содрать пластиковую обертку с леденца.

— Ты умный, — объявила она.

— Вот как? С чего ты взяла?

Тротуар был полностью очищен от снега.

— Этот нехороший человек не стал к тебе приставать. Ты хит-ро-умен.

Она недавно выучила это слово, когда я писал упражнения, и очень любила его повторять, хотя не очень себе представляла, что оно значит.

Хитроумен? Да нет. Хитроумия во мне не больше, чем в плюшке с вареньем. Просто везение. А везение — оно что?

Правильно, оно вечным не бывает.

— Ники, ты слушаешь урок или напрашиваешься на дополнительное задание?

Я оторвался от учебника истории, который делал вид, что читаю. Я был голоден, а когда я есть хочу, мне трудно сосредоточиться. Живот недовольно буркнул, когда я с честными глазами ответил:

— Да, миссис Гиббс, я слушаю.

Она мне не поверила, но прозвонил звонок, выручив меня и мой желудок. Я прямиком бросился в столовую — сегодня был день бургеров. Ребятам в основном нравится день пиццы, но не мне. Я люблю бургеры, и заплатил за три порции, чтобы съесть три штуки. Отдавая мне деньги на ланч за неделю, мама взъерошила мне волосы и сказала, что я расту. Пусть я на три дюйма ниже Джеда, но два дюйма я за прошлый месяц прибавил. В нашей семье мальчики поздно пускаются в рост, но уж тогда растут от души.

Об этом я думал, когда он хлопнул свой поднос на столик напротив моего, и растрепанные серебристо-белые волосы нависали ему на глаза.

— Я слыхал, ты в «Русском клубе» состоишь, псих?