Молох - [26]

Я побежал прочь отсюда, как можно быстрее, не боясь того, что меня вычислят, примут за чужака, коим я являлся. До ноздрей долетел запах прогоревшего мяса, плавящейся кожи и волос. Я слышал, как девушка кричит, даже тогда, когда скрывался в тоннеле за Чернышевской. Постовые не стали проверять документов. Так я бежал до Восстания, не обращая внимания на зудевшие ноги, на новые витки колючей проволоки, обмотанные по путевым проводам, на крысу, размером с карлика, попавшую в одну из таких сетей. Её голова до сих пор моталась из стороны в сторону, как уродский маятник, а внутренности вереницей стекались по нитям проволоки.

— Да ты словно из мясорубки выбрался — возвратил меня к реальности постовой с Площади Восстания.

— Не люблю, когда людей сжигают — навык диггера сработал, и я вмиг стал другим человеком. — Предпочитаю пулю промеж глаз, чтоб не мучиться.

— И то верно, брат. С какой целью пресекаем границу?

«Пресекаем границу», — звучит, как вердикт. «Вы — изменник Родине!» Так эхом отдавалось на протяжении семидесяти лет минувшего века? «Что ж, тогда за вами едет воронок!» Ухмыляясь, я передал документы адресату. Тот принялся их изучать, пока остальные на КПП усердно обыскивали меня. Убедившись, что всё в порядке, мне посоветовали особо не задерживаться в Столице и следовать дальше.

Как ни странно, но остаться на Восстания мне хотелось куда больше, чем держать курс на до селе неизведанные земли. Станция восхищала своей красотой и великолепием. Не было намёка на то, что здесь живут дикари, люди, способные сжечь на костре невинного человека. Пол выложен из красного гранита, слева и справа мимо меня пролетали величавые арки. Конечно, и здесь не обходилось без торгашей, палаток, но всё больше кучковались постройки, напоминавшие небольшие домики. Кто бы мог подумать, что внутри станции всё это может поместиться? Я не удивлюсь, если загадочный Вано, ставший после палача врагом человечества номер один для меня, проживает где-нибудь во дворце. Своеобразный Ленин (снова он) в экспроприированном дворце в Горках.

Площадь Восстания, она же пресловутая Столица, имеет два выхода — на Невский проспект и на Московский вокзал. С последнего как раз таки разрослись бордюрщики (ума не приложу, как можно поребрик называть бордюром?!) в момент, когда ракеты упали на Питер. Около обоих выходов с эскалаторов стояли вооружённые до зубов бойцы. Двое проскочили мне на встречу около перехода к Маяковской. Больше намёков на «милитари стайл» не встречалось.

Я задержался ненадолго у перехода. Эскалатор вёл на Третью ветку, именно туда, куда точно не ступала нога человека. А именно, во владения Вегана. Стоя внизу эскалатора, я видел лишь белый рельефный потолок Маяка. Откуда-то оттуда потянулся длинный клокочущий звук. Такой мог издать только представитель Империи. Не может быть…

— Простите, что? — пристал ко мне какой-то нерус.

— Не понял.

— Слушай, да? Ты сказал: «Не может быть».

— Ах, я это в слух произнёс? Да ни разу вот на Маяке не был — решил я соврать, чтобы не вызвать подозрений. — А тут меня разделяют ничтожные метры. Но учёба превыше.

Кавказец глянул на депешу, сверкнувшую у меня в руках, после чего, видать, успокоился и пошёл своей дорогой. Только конфликтов с местными не хватало. Так, надо свериться с часами. 7:48 показывал зелёный циферблат часов на втором КПП Площади Восстания. Ок, чуть больше четырёх часов запаса в кармане. Надеюсь, хватит.

— На Техноложку, друг? — и откуда у москалей привычка называть всех друзьями и братьями? Да-да, нож в спину, в лицо уже известно, что.

— Так точно.

— Нам доложили, что ты с Чернышевской пришёл: с документами порядок, с осмотром вещей тоже. Но будь осторожен, на Пушкинской Минотавр.

— Прости? — я не знал, чему удивляться: любезности патрульного, то бишь представителя Царства, как они себя называют, или же препятствия в виде некоего Минотавра.

— Никто не знает, что это за существо. Половина из тех, кто идёт на обучение к мазутам, без вести пропадает. Другой половине везёт, так как уверяет, что никакого Минотавра в помине нет. Но мы то знаем, что он где-то там дремлет: то ли на станции, то ли в переходе к Пушкинской. Определить период Его сна невозможно, так как время исчезновений хаотично и не подаётся логике.

— Вот тебе и здрасьте — почесал я ножом репу.

— А он в аккурат поможет — подался вперёд второй часовой, глядя на холодное оружие — Мы хотели тут у тебя кое о чём спросить…

— Ашот, да не медли ты! — взял инициативу первый дневальный. — Александр, вы видели там Вано?

— Там — это где?

— Да не лукавьте. Где-где? На Чернышевской.

— Я не знаю, как он…

— Всё ясно. Вы и не смогли бы увидеть его лица так и так.

— Это почему же? — в принципе, я ожидал, что мне ответит патрульный. Сердце больно сжалось, жар овладел телом. Сколько себя помню, я не знал, что хуже: физическая боль или душевная. Ведь, когда я потерял Риту, то готов был отдать себя под нож тому фанатику, лишь бы возвратить возлюбленную. Возвратить часть души. Часть себя.

— Потому что он был в маске. Ведь Вано не только Властитель.

Патрульный выдержал паузу, глядя мне в глаза, после чего добавил.