Молодожены - [14]
– О чем ты думаешь?
– Я смотрю на тебя.
– У тебя такой вид, словно ты о чем-то думаешь.
– Я думаю, что ты особенно хороша, когда закуриваешь. До чего ты пластична! Мне пришло в голову, что жест, которым ты закуриваешь, исчерпывающе полно выражает равноправие мужчины и женщины. Это символ.
Она ничего не говорит в ответ. Она внимательно оглядывает комнату.
– Бог ты мой, как здесь все безвкусно! – вздыхает она. – Ты знаком с хозяевами этой виллы?
– Нет. Папа видел их раз или два.
– Побывав здесь, просто интересно на них поглядеть. Как я ненавижу французских мелких буржуа! Ты только посмотри на камин, на эту фарфоровую пастушку. А эти чудовищные литографии! Где они раздобыли такую мерзость? Не иначе как на рынке в Клиши! Воображаю, что это за люди! Каждый вечер у телевизора. Больше всего любят варьете. А от заграничных передач просто заходятся. С ума сойти!
Она говорила с язвительностью, пожалуй, чрезмерной для такого ничтожного повода.
– Надо стараться не замечать обстановки.
И Жиль улыбнулся.
– Ну, знаешь, такую обстановку попробуй не заметить. Если бы мне пришлось тут жить постоянно, я бы стала психопаткой.
Помолчав, он спрашивает:
– Хочешь, пойдем куда-нибудь?
– Сейчас еще жарко, я немного почитаю.
Он наклоняется, чтобы поднять с пола кипу журналов. Она ежедневно покупает не меньше четырех-пяти штук. Главным образом иллюстрированные еженедельники. Видимо, время до вечера пройдет, как вчера и позавчера. Вероника выкурит полпачки «Голуаз», листая журналы. Прежде всего – «Театр. Кино». Потом – страничка, посвященная новым книгам. И наконец – моды и вообще все то, что идет под рубрикой «Для женщин». Если остается время, она пробегает и статьи, посвященные текущей политике. А он тем временем читает книгу из серии «Плеяд»,[12] которую на днях купил. Раз или два ему придется распахнуть дверь, чтобы сквозняк выгнал дым из комнаты. Сидя здесь взаперти, совсем не чувствуешь, что сейчас лето, что дом стоит на берегу океана и что все вокруг залито солнцем. Сюда не долетают ни йодистый запах водорослей, ни аромат вереска, ни свежий ветерок. Почитав так с час, Вероника говорит, что ей хотелось бы позвонить своей подруге Ариане. Может ли она это сделать, не побеспокоив никого в доме? Легко ли дают в этой дыре Париж? Жиль рассеивает все ее сомнения, и она идет в прихожую к телефону. Дверь Вероника за собой не притворяет, и Жиль слышит ее разговор. У нее есть особый «телефонный» голос. Более высокий, чем обычно, с удивительными вариантами интонаций, регистра, тембра. Он вслушивается в это русалочье пенье.
– Ариана? Это Вероника. Да, дорогая! (Восклицания, смех.) Мы вернулись в воскресенье… Я позвонила просто так, какая удача, что ты дома!.. Восхитительно!.. Все было на редкость удачно, мне тебе столько надо рассказать… Нет, мы сейчас в Бретани, у родителей Жиля… Да… У них вилла на берегу моря… Перос-Гирек… Что? Что? Я плохо слышу… Да, я не могла тебе позвонить. Мы уехали сюда в понедельник утром. Мы были в Париже только одну ночь… Нет, что ты!.. Как Шарль? Все в порядке?.. Вы получили наши открытки? В «Даниели», дорогая… А ты как думала!.. Да, это, конечно, безумие. Жиль просто разорился, но мы не могли себе в этом отказать… Роскошный номер с террасой, вид на лагуну… (Пауза.) Ну, если хочешь, назови это балконом… Нет, ты ошибаешься, мне кажется, там есть номера с террасами… Одним словом, это была сказка… О, не знаю точно, наверно, неделю. Мы вернемся, я думаю, в понедельник или во вторник… (Новая пауза, очень долгая, прерываемая только какими-то восклицаниями.) Ну да, конечно, в любой день, когда вы захотите… Не знаю где, как только приедем, начнем искать… Трехкомнатную квартирку, на левом берегу… Хочешь, мы сейчас точно назначим день?.. Ну, когда тебе удобно? В тот четверг?.. По-моему, это пятнадцатое… Договорились. В «Реле»? О дорогая, ты ангел, я безумно рада!.. Договорились… Нет, что ты, обязательно… Все!.. До скорого. Целую тебя.
– Ну ты сильна! Как заливаешь! – говорит Жиль, когда она возвращается в комнату. – С ума сойти!
Она со смехом бросается на него, со звонким молодым и лукавым смехом.
– Такой девке, как Ариана, надо пускать пыль в глаза. Она самое большое трепло в Париже.
– Ей-богу, ты соврешь – недорого возьмешь: и жили мы в «Даниели», и вилла у нас на берегу океана…
– Это не вранье, это дипломатия. Она же не приедет сюда проверять.
Телефонный разговор, казалось, вернул Веронике жизненный тонус.
– Шарль и Ариана приглашают нас обедать с ними в «Реле» в будущий четверг… Колоссально, вот так сразу окунуться в парижскую жизнь, во все…
Жиль как будто не разделяет ее восторга.
– В «Реле»?
– Ну да, теперь это самый модный, самый шикарный ресторан. Все туда ходят.
– Ну, если все туда ходят, он, должно быть, не такой уж шикарный?
– Нет, шикарный, очень шикарный. Сам увидишь, дурачок.
Она стоит перед зеркалом, пристально разглядывая свою фигуру в анфас и в профиль.
– Я могу еще появляться на людях? Как ты считаешь? Я надену свою русскую блузку, ну, знаешь, ту, из зеленого шелка с золотой вышивкой. Через три месяца меня так разнесет, что стыдно будет выйти на люди. Надо пользоваться, пока еще можно.
Ha I–IV стр. обложки рисунок Н. ГРИШИНА.На II стр. обложки рисунок Ю. МАКАРОВА к повести Владимира ВОЗОВИКОВА «Река не может молчать».На III стр. обложки рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Роберта ШЕКЛИ «Руками не трогать!».
В сборник вошли три повести известного современного французского писателя «Парадный этаж», «Метаморфоза» и «Сады Запада».Писатель показывает распад буржуазной семьи, лживость и фальшь «либеральной» буржуазии, напуганной ростом революционного движения, говорит об одной из самых болезненных язв капиталистического общества — терроризме и о несостоятельности попыток уйти от действительности, спрятаться от жизни.
В романе «Мыслящий тростник» писатель сосредоточивает свое внимание, как и внимание читателя, лишь на вопросах духовной жизни окружающего его общества. Поэтому он выбирает центральным персонажем своей книги Марсиаля Англада — человека обеспеченного, не имеющего основания быть недовольным обществом по материальным соображениям, в отличие от многих других его соотечественников.Подчеркнутая социологичность книги, а порой и прямое, публицистическое изложение материала не мешают роману Кюртиса быть увлекательным, интересным чтением, и если нет в «Мыслящем тростнике» сюжета в его традиционном понимании, то эту роль выполняет напряженное, взволнованное и внутренне крепко сцементированное повествование о духовных перипетиях и исканиях Марсиаля Англада — живые сатирические сценки современного быта Франции, острые и остроумные диалоги, умело построенные внутренние монологи, отмеченные тонкой авторской иронией.Книга Кюртиса — умное и талантливое свидетельство невозможности духовной жизни в бездуховном обществе, глубокого идейного кризиса капиталистического мира.
Повести французских писателей 1960-х годов. Повесть «Вещи» Жоржа Перека рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации — потребительского общества — и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях. Жан-Луи Кюртис — один из самых читаемых во Франции популярных писателей.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.