Молодой лес - [27]

— Кто их сочинял?

— Я их только писал, а сочиняли вы сами. Не могу же я придумывать, говорить, чувствовать вместо вас, даже если и хотел бы. Я просто использовал ваши слова. Так что содержание писем до последнего слова ваше. Согласитесь, я не мог точно запомнить все, что вы говорите, и надеюсь, не будете за это на меня в претензии. Я просто сделал за вас то, на что у вас не хватало храбрости. Разве это не было вашим желанием? Вот у меня и хватило смелости исправить эту вашу слабость.

— Ты прав, Глухой, — растроганно сказала Весна. — Я сразу сказала, что письма наши.

— А чьи же еще? Почерк мой — что точно, то точно. Ноги тоже мои. Любовь ваша, и все слова ваши. А я ваше доверенное лицо.

— А письма Бальзака тоже наши? — с иронией спросил я.

— А разве в них не вы? Я их вырвал, чтобы с их помощью вы лучше разглядели себя. Любовь, если она настоящая, всегда правдива.

— Глухой, — обратилась к нему Весна, — я согласна, чтобы ты всегда писал письма вместо меня.

— В этом больше нет надобности. Надо немного подумать и о себе. Ты, Весна, могла бы мне помочь в одном деле.

— Для тебя — все что хочешь.

— А если я пожелаю слишком много? Правда, я у тебя в долгу. Забыл тебе передать от Боры поцелуй. Но только наедине.

— И я за то, чтобы наедине, — согласилась Весна.

— Давайте лучше продолжим танцевать. Хотите ли чего помедленнее? Они умеют играть и получше. Только не прозевайте пауз, — сказал Глухой. Он сделал знак музыкантам, и те сразу же взялись за инструменты.

Мы с Весной танцевали в самой середине, где было много народу, чтобы меньше бросаться в глаза тем, кто не танцует, кому словно не остается другого занятия, кроме как разглядывать пары. Теперь мы танцевали непринужденнее, предавшись музыке и тому ощущению, которое она в нас вызывает. Для нас не существовало ничего: вокруг не было людей, нас окутывала полная тишина. Вокруг нас все как бы умирало, замолкали трубы и барабаны, исчезали люди с их песнями и разговорами. Остались только мы и наши голоса.

Вдруг что-то вырвало нас из оцепенения. В просторном зале, где пол только что вздрагивал под ударами ног, не кружилось больше ни одной пары. И только мы вдвоем стояли посреди зала, крепко прижавшись друг к другу и словно окаменев. Люди молчали, окружив нас плотным кольцом. Не было слышно ни покашливания, ни дыхания, и только кое-где струйкой вился кверху дымок от сигареты. На большом плакате я увидел слова, которые часто повторял: «Сегодня жить — значит бороться!» и «Слова подтверждаются делами!» Для меня теперь существовали только эти лозунги и сотни устремленных на нас глаз. Мне показалось, что взгляды людей проникли в душу и осветили каждый скрытый уголок мыслей и чувств. До этого момента все было тайно. Самый тяжелый момент в моей жизни! Может ли эта тяжесть исчезнуть? Могут ли люди сделать скидку за счет праздника?

Весна вздрогнула, прикрыла глаза ладонями и уткнулась лицом мне в грудь, словно стараясь спрятаться от этих взглядов. Затем отстранилась и хотела куда-то бежать, но я схватил ее за руки и притянул к себе. Эта решительность удивила меня. Отступать было некуда. Я хотел остаться в центре зала, больше не прятаться и держать Весну возле себя.

Самое важное, думал я, сохранить хотя бы для вида присутствие духа. Стараясь играть такую роль, я положил руку девушке на плечо и начал говорить, сам не зная что, только бы не молчать, будто то, что произошло, явление обычное, нормальное. В голове у меня все кружилось. В сущности, я не понял, как произошло, что мы так забылись, когда прекратился танец, сколько времени мы простояли посреди зала, опьяненные друг другом, как образовался молчаливый круг около нас. В памяти у меня не осталось ничего, кроме чарующего сна, охваченный которым, танцевал я с Весной. Помню, вначале возле нас было много танцующих, затем мы остались одни, нам никто не мешал. Как все произошло, останется для нас и окружающих тайной. И я никогда не пойму этого. Ни одни часы не отметили точное время, словно и они попали под чары.

И когда мне уже начало казаться, что нет выхода из неловкого положения, раздались удары барабана. За ним загудели другие инструменты, извещая о продолжении праздника! Казалось, что это новое начало торжества. Да оно и было для меня новым. Еще свежо в памяти прежнее начало, но ведь оно произошло давно-давно, и теперь мы прославляем его годовщину. Сколько я пережил за эти минуты!

Глухой стоял перед оркестром и размахивал руками. Он повернулся лицом к залу, словно дирижировал не оркестром, а людьми, стараясь пробудить их, сдвинуть с места, всколыхнуть. Но сбитые в кольцо люди не двигались. Несколько минут музыка играла впустую. Никто не решался начать танец, и взгляды всех были по-прежнему устремлены на нас. Люди улыбались тепло, дружески. Удивление сошло с их лиц, они становились такими, какими я их знал. Я начал озираться спокойнее, словно хотел подбодрить их начать танец. Но никто не вступал в круг. Не знаю почему, но мне показалось, что все ждут, пока мы начнем танец. Такое предположение окончательно успокоило меня, я обнял Весну, и мы начали. За нами пошли остальные.