Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951 - [8]

(перевод наш. – Р. П.)[34]. Подобные приказы, вероятно, отдавались и в других городах.

Т. В. Рыбкина прислала мне и копию письма Исполнительного бюро НТС от 15.07.1941 министру иностранных дел НДХ за подписью главного секретаря исполнительного бюро Михаила Александровича Георгиевского (1888–1950) и председателя отделения в Загребе Георгия Яковлевича Киверова. В письме выражалась просьба молчаливого разрешения и одобрения всей деятельности Союза, включая согласие на поддержку стараний Союза основать Хорватско-русское общество, и на разрешение М. А. Георгиевскому переехать из Земуна в Загреб, с правом на выезд за границу и возвращение в НДХ. В письме подчеркивалось, что это письмо и все предыдущие шаги делаются с ведома и согласия представителя русской эмиграции в НДХ господина Г. Ферхмина. Не добившись положительных результатов, НТС оказался на нелегальном положении. М. А. Георгиевский остался в Земуне, а Г. Я. Киверов в 1942 г. уехал из Хорватии на работы в Германию для дальнейшего продвижения на оккупированную немцами территорию СССР.

В декабре 1941 г. в Загребе была открыта выставка «Борьба объединенной Европы на Востоке» (Borba Udružene Europe na Istoku). Когда я приехал в Загреб для дальнейшего следования в Германию, члены НТС посоветовали мне посетить эту выставку, чтобы не иметь никаких иллюзий насчет целей, которые преследуют нацисты. Война велась не ради уничтожения коммунизма, а для захвата территорий. Выставка была одновременно и антикоммунистической, и антисемитской, и антирусской.

Считая, что русским эмигрантам в тяжелые годы войны надо быть вместе с русским народом, группа загребских членов НТС заключила осенью 1941 г. договор с одной немецкой фирмой, работавшей около Киева. С этой группой произошел вскоре у немцев скандал. Нескольким молодым членам НТС вместо канцелярской работы хотели выдать винтовки и послать их охранять лагерь военнопленных, работавших на пригласившую их фирму. Все отказались и потребовали соблюдения договора. Как хорватским подданным это им удалось, но этот случай и то, что члены НТС быстро нашли общий язык с местным населением, способствовали тому, что немцы распорядились русских эмигрантов с любым подданством не нанимать на работу на оккупированную территорию СССР.

После этого у членов НТС не было другого выхода, как ехать в Германию якобы на работу, а затем бежать с работы и нелегально пробираться на оккупированную немцами или румынами территорию СССР.

В границах Хорватии 1941–1944 гг., кроме отделения НТС в Загребе, оказались отделения в Сараеве (председатель Доне), Баня-Луке, Тузле (председатель поэт Александр Николаевич Неймирок) и Земуне.

За годы войны Хорватию покинули почти все члены НТC. Оставшийся в Загребе Ф. Ф. Косарш был арестован в июле 1945 г., обвинен в том, что с 1937 г. являлся одним из руководителей НТСНП и приговорен к смертной казни. Известно, что несколько пожилых членов НТС, оставшихся по разным причинам в Сараеве, были арестованы и отправлены в СССР, в том числе и председатель отделения, гвардейский офицер Доне, который, отбыв 15 лет в концлагере, скончался в СССР в доме для заключенных-инвалидов в Потьме.

Главный секретарь Исполнительного бюро и фактический руководитель НТСНП в 1930-е гг. М. А. Георгиевский (МАГ), пытавшийся накануне войны наладить связь с членами НТСНП в США, был в Земуне в октябре 1944 г. арестован партизанами Тито и передан органам советской госбезопасности. На Лубянке он подвергался допросам и шесть лет спустя, 12 сентября 1950 г., был расстрелян.

Для описания деятельности НСРМ, СРНМ и НТС была частично использована книга «Ранние годы» Л. Рара и В. Оболенского («Посев», 2003), а также материалы, присланные Т. В. Рыбкиной, за что автор выражает ей особую благодарность.

4. Скауты-разведчики в Югославии уходят в подполье Апрель–июнь 1941 г

Германия в союзе с Италией, Венгрией и Болгарией напала рано утром в воскресенье 6 апреля 1941 г. на Югославию. Слава (Святослав Владимирович) Пелипец (1916–1946), который незадолго до войны был призван в армию, отбывал воинскую повинность в Школе артиллерийских офицеров запаса. В артиллерию он попал потому, что, будучи агрономом, должен был знать уход за лошадьми, а югославянская артиллерия вся была на конской тяге. Вместе со школой Слава был послан защищать Сараево на какие-то несуществующие позиции. Ни он, ни его начальство не знали, куда им идти, и блуждали по горам, пока не наткнулись на немцев и не сдались в плен. Немцы пленных повели на сборный пункт в Сараево. Славе удалось бежать в прилегавшие к городу леса, хорошо ему знакомые по разведческим походам.

В предрассветном тумане, сбросив с себя форму, босиком, в одном белье, он перешел вброд реку Миляцку и почти сразу оказался дома. Из-за апрельского холода и ледяной воды Слава сильно простудился, и когда немцы, под угрозой расстрела, потребовали, чтобы все бежавшие из плена или разбежавшиеся из воинских частей добровольно явились в плен, Слава решил никуда не идти, а дома у матери лечиться от простуды. Положение Славы было опасным. Он боялся выходить днем на улицу, чтобы его кто-нибудь не узнал и не донес, а вечером не мог выходить из-за полицейского часа. Сперва немцы установили полицейский час в 8 часов вечера, но затем перенесли его на 9 вечера.