Механическая птица опустила клюв в стакан с водой, выпрямилась, снова уронила голову, потом еще раз, еще и еще...
Виктор Рорер сидел на тротуаре, дожидаясь, пока его найдут, и взирал на мир безумным взглядом. Его глаза, огромные золотистые шары, в глубине которых плясали огоньки, уже ничего не видели.
Прошлое. Детство, когда его как только не обзывали... Родители, такие смешные, говорящие по-английски с диковинным акцентом... И никаких друзей, по этой самой причине...
Из-за мезузы над дверью. Из-за священного предмета, из-за орнамента, в котором - прямоугольный кусочек пергамента с текстом на древнееврейском, цитатой из Второзакония.
Виктор Рорер сидел за громадными мусорными ящиками, от которых пахло противно и в то же время приятно; сидел, подтянув колени к подбородку, в позе эмбриона, уставясь невидящим взором на свои руки.
На душе у него было пусто и тихо. Впервые за все годы, наполненные криками, воплями и воем сирены - звуками, от которых ничто не мокло защитить.
Виктор Рорер и Лилиан Гольдбош, оба евреи, обоих загнали в угол...
Однажды в Детройте и тот, и другая ответили своими жизнями на вопрос, который двое школьников даже не думали задавать и о котором начали догадываться только теперь...
Никому не суждено избежать наступления ночи.
