Молитва по ассасину - [36]

— Мистер Эппс, вы верите в то, что у каждого из нас может быть только одна настоящая любовь? — Мириам вновь вертела ложечку в пальцах. — Единственный человек, с которым мы должны разделить всю свою жизнь?

— Не знаю.

Казалось, профессор Уоррик пропустила его слова мимо ушей.

— Лично я в этом не сомневаюсь. И Сара тоже. — Резкий порыв ветра заставил трепетать ее чадру, и на мгновение Раккиму почудилось, будто она расправила крылья и взлетела. Видение длилось всего миг, однако образ женщины, не прикованной к земле законами тяготения, так и сохранился в сознании Раккима. — Я встретила свою настоящую любовь, когда мне было двадцать два. Он работал программистом, имел репутацию почтенного мусульманина, но отец строил для меня другие планы. Он не уступал мне, я — ему. Несколько лет отношения в семье были, мягко говоря, сдержанными, а я тайно встречалась с возлюбленным. Совсем как вы и Сара. Я уже надеялась, что отец изменит решение, но тут сионисты изменили весь наш мир. Моему возлюбленному дали отпуск, и он отправился в Вашингтон. Я собиралась присоединиться к нему, но в последнюю минуту передумала. — Она вытерла слезы. — Не проходит и дня, чтобы я не сожалела о том, что он поехал именно в этот город… и что я не поехала вместе с ним.

Ракким ласково коснулся ее ладони.

Она отдернула руку.

— Найдите ее, мистер Эппс.

— Обещаю.

12

Перед полуденным намазом

Процедура очистки крови почти закончилась, когда в лабораторию с сумрачным видом вошел Ибрагим.

— Что за худые вести ты принес на этот раз? — поинтересовался Старейший и мудрейший, глядя в глубоко запавшие глаза старшего сына.

— Наш брат Оксли умер, — чуть помедлив, доложил тот. — Официально заявлено, что от сердечного приступа, но…

— На самом деле он убит, — закончил Старейший. — Ибн-Азиз задушил его собственными руками.

— Мне… мне только что сообщили о его смерти, — произнес Ибрагим с легкой ноткой беспокойства в голосе. Худой и темнокожий, он пошел мастью в покойную мать — арабку. В лаборатории им всегда овладевало чувство неловкости, впрочем, иной реакции ожидать и не следовало. Ему исполнилось всего пятьдесят три, а потому Ибрагим еще не успел утратить свойственную обладателю молодого организма веру в неиссякаемый запас природных сил.

Вокруг Старейшего жужжали и шипели различные приборы. По прозрачным трубкам в вены поступала обновленная кровь. Убийство Оксли произошло в самый неподходящий момент, но он не мог себе позволить выдать собственное беспокойство. Ибрагим готов узреть волю Аллаха в падении сухого листа с дерева или щебетании воробья. Сына крайне взволновала смерть их верного прислужника, однако если он почувствует обеспокоенность, исходящую от Старейшего, страх, подобно вирусной инфекции, быстро охватит всю семью.

— Нам будет не хватать Оксли, но свое назначение он выполнил. Нет причин для суеты.

— О, мне не следовало тревожить вас, отец.

Старейший взмахом руки оборвал его.

— Ты ни в чем не виноват, сын мой. Все в порядке.

В помещении лаборатории царствовал лишь один цвет. Стены, пол, потолок, даже аппаратуру покрывал слой белой эмали. Все оттенки терялись, создавая иллюзию безграничного пространства, и только бежавшая по прозрачным трубкам кровь Старейшего пронизывала мир всепоглощающей белизны неестественно красными нитями. Яркая живая жидкость, прогретая для уничтожения абсолютно всех токсинов, затем охлажденная до нормальной температуры. Перенасыщенная кислородом, рождающим прилив энергии. В кровь наставника влилась кровь Джона — светлобородого помощника с белой, как сливки, кожей. Его сына. Кровь от крови. Возвращение долга за дарованную жизнь.

Вопреки надежде Старейшего, Ибрагим не расценил его демонстративное безразличие к гибели Оксли как намек удалиться и по-прежнему торчал в лаборатории, заложив руки за спину. Эту привычку он подцепил еще в Лондонской школе экономики. Сына явно беспокоила ситуация с убитым лидером «черных халатов», однако на его лице читались и другие эмоции. Разочарование главного советника, рекомендации которого не были услышаны. Мысли о тяжелом бремени наследника и преемника. Промах Старейшего вполне мог стать для него шансом.

— Ладно, говори.

— Отец… Махди… мы потратили годы, чтобы добиться сотрудничества Оксли с нами, и еще больше времени потребовалось на то, чтобы он снискал расположение командира фидаинов. Кем мы сможем заменить его?

— Брат Оксли теперь блаженствует в раю, нас же должен интересовать ибн-Азиз.

— Отец, разве вам не следует поручить Дарвину устранить ибн-Азиза? — взмолился Ибрагим. — Уверен, вы сможете подобрать более сговорчивого и достойного преемника Оксли, нежели этот безумный юнец.

— Дарвин сейчас занят более неотложными делами, — напомнил Старейший, наслаждаясь страданиями Ибрагима. — Не волнуйся, все люди одинаковы, все блуждают в лабиринте потребностей и желаний. Для совращения Оксли требовались соответствующие… побудительные мотивы. Найдется способ совратить и ибн-Азиза. Нам предстоит лишь вычислить его и затем использовать с максимальной эффективностью.

— Но время, отец, у нас нет времени…

Старейший пригрозил старшему сыну пальцем, и паутина красных трубок заколыхалась посреди белой бесконечности.