Молитва господня - [36]

А мы не видим этого? Да и как мы можем привлечь ко Христу людей, когда сами в жизни идём против Христова креста!? И не будет ли возмездия и нам, лицемерам?

"Да приидет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле! Истинно говорю вам: все сие приидет на род сей!" (Мф. 23, 35—36).

В заключение, однако же, обратимся к себе самим, и прежде всего – к "вождям", духовенству.

Что нам смотреть на чужие сучки в глазах их, а своих брёвен не видеть?! Пусть они даже не "брёвна", а тоже – сучки. Что нам пользы от чужих недостатков? Но обращаясь к себе самим, невольно думаешь, как древние евреи про Христовы притчи об отнятии у них царства: "Говоря так, и нас обижаешь!"

Не относятся ли и к нам эти слова об "окрашенных гробах"? Боюсь сказать уверенно, но приходится задуматься над этим. Что же нам нужно делать тогда?

Иной, может быть, скажет: трудно это учение о "хлебе насущном". Нет сомнения – трудно. Но и легко! Это сказал Сам Господь (Мф. II, 29). Если бы это было невозможно, то Господь не дал бы нам такой молитвы: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь". Если же дал, значит, это возможно! Это облегчает жизнь вообще, и даже материальную. Конечно, вопрос – в степени. Но важно, чтобы услышали мы в этом прошении призыв к насущному, необходимому, а не к обилию. А уже мера – дело совести каждого.

Затем, поелику всё управляется промыслом Божиим (Вседержителя), то нам нужно на Него и полагаться во всём. Ведь Он же "Господин жатвы Своей" (Мф. 9, 38). Поэтому будем уповать на Него! "Соль – добрая вещь, но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Кто имеет уши слышать, да слышит!" (Лк. 14, 34—35) – сказал Господь. Господи! Помилуй нас!

Пятое прошение: “И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим”

В этом прошении мы просим о каких-то “долгах” наших. Все мы знаем, что под “долгами” разумеются “грехи” наши. Почему грехи называются долгами? Потому что должник обязан заимодавцу, у которого он занял деньги, и этим он виноват перед ним, покамест не отдаст всего долга или пока он не будет прощён заимодавцем. И чтобы понятнее была нам наша греховность, вот Господь и сравнил грехи наши с долгами, что нам всем известно. Но в этом есть высший смысл. Долг потому и есть долг, что мы кому-то должны. Кому же мы должны своими грехами? Только – Богу!

Бог и грех: эти понятия – неразделимы. То есть, если человек не верует в Бога, то никакого греха не может да и не должен признавать, потому что не перед кем отвечать. И наоборот: если мы веруем, что Бог есть, и что Он дал нам заповеди – как нужно жить, тогда мы пред Ним ответственны, хотя бы никто о наших грехах, кроме нас, и не предполагал, и не знал или даже считал нас “хорошими”, чуть не “святыми” людьми.

Известный писатель Достоевский приводит такой разговор между двумя братьями Карамазовыми – Иваном и Григорием Смердяковым. Иван был “законным” сыном и жил “барином” в доме богатого отца, получил образование, стал неверующим, и этому же неверию учил и Григория. А Григорий был рождён от полудурочки Лизаветы Смердящей и от неё получил фамилию Смердякова. Он был тоже взят в дом Карамазова, но исполнял там обязанности лакея, хотя братья знали, что он рождён от одного с ними отца, Федора. Конечно, его ничему не учили, хотя он был человек способный. И вот Федор был убит. По случайно сложившимся обстоятельствам подозрение пало на старшего брата, Димитрия, тогда как истинным убийцей был Григорий. Однажды он и разговорился с учёным Иваном о своем преступлении, хотя об этом никто и не думал. “Хотя отца-то убил я, – говорил он холодно и без всякой жалости и без сознания своего греха Ивану, – настоящий убивец – ты: ведь ты же говорил, что Бога – нет. А раз Бога нет, то всё можно!” (Пишу по памяти: давно читал об этом.)

И, несомненно, верно: если Бога нет, то нет и бессмертия, нет и суда, нет и ответственности ни за что, нет и никаких заповедей, ни Божиих, ни внутри себя, – т. е. совести. “Живи моментом”, – как говорится иногда. Или как апостол Павел: “Станем есть и пить, ибо завтра умрем!” (1 Кор. 15, 32).

И даже скажу больше: если не верить в Бога, то не нужно, не должно смущаться своею совестью: это – не логично, не рассудительно! Зачем путать себя, если нет Бога?! Делай всё, что тебе хочется сейчас! Ведь корова ничем не смущается – только бы наесться травы; и собака, если укусит кого, не стыдится; и кошка, когда загрызёт мышку, не жалеет её, и даже учит этому своего котёнка. И это логично, последовательно – если в Бога не верить!

И наоборот: если в Бога верить, тогда и совесть понятна, и ответственность за наши дела – необходима.

Приведу случай из жизни. Я знал иеромонаха. Однажды он сопровождал меня из монастыря в скит и подносил мне довольно тяжелую посылку. Я просил дать мне понести её самому: “Это будет мне епитимией за грехи”, – говорю ему. А он ответил мне следующее: “Если бы я на епитимии изрезал всё свое тело на куски, то и их бы не хватило на это!”

Не помню, в этот ли раз он сам рассказал мне или другие мне о нём сообщили, но дело было в следующем: он считал себя настолько нагрешившим, что сам наложил епитимию: никогда “не надевать на себя епитрахиль”, т. е. не совершать священных служб. Его никто не обвинил, не судили его, не знал ничего и епархиальный архиерей, и он мог бы жить беззаботно. Но он осудил сам себя: “не надевать больше епитрахили” – за грехи свои. Совесть его сознавала, что он недостоин быть священнослужителем. С того времени он исполнял обязанности разносчика в трапезной пищи братии, а в церкви был за псаломщика: читал медленно, крестился истово и даже вдавливал персты свои в тело, когда клал кресты. И братия не видела его огорченным, хотя с ним обращались, как со слугою на трапезе. А ему при мне было уже 70 с лишним лет. Небольшого роста, очень худой. Вот – пример того, как человек сам сознаёт свои грехи, хотя они никому, кроме Бога и самого грешника, и неизвестны; внутренний голос обличает нас. Недаром св. Андрей Критский, в великопостном каноне на первой седмице говорит: “Нужнее (принудительнее) ее ничего нет!”