Молёное дитятко - [12]
Это была бомба. Зрители-свидетели закрутили головами, заколыхались, заскрипели стульями, запричитали шепотом на все лады. Словно море соленым ветерком вспучило — так откликнулся зал. Защитница не спешила садиться, она чувствовала себя, по меньшей мере, великим адвокатом Плевако, защитником несчастных, униженных и оскорбленных женщин… Судья схватила колокольчик и отчаянно затрясла им. Гвалт улегся, защитница, победно глянув на мою маму, уселась на свое место. Стало тихо.
Судья помолчала, ее белесый взгляд над съехавшими к кончику носа очками был устремлен на подсудимую.
— Действительно… — сказала судья и задумалась. Зал перестал дышать. — Так или иначе, сейчас время подсудимой обрисовать свое отношение к предъявленным ей серьезным обвинениям. Так вот, для начала пусть она даст ответ на прямой вопрос, поставленный защитой. Подсудимая, ответьте суду. Вы были любовницей Горохова? Его ли ребенка вы носите?
Моя мама встала и неожиданно для себя — рассмеялась. Не громко, но искренне. Зал снова загудел, судья снова злобно звякнула колокольчиком. Все успокоились. А мама была уже не просто спокойна, она чувствовала полное освобождение от всех своих страхов. «Господи, что они все несут… Да ведь это же — фарс! Балаган! Комедия масок! Смех на палочке…» Она почувствовала — ее роль рождается прямо здесь и сейчас. И чем случайней, тем вернее! Ну раз так… держитесь.
Она преспокойно ответила судье:
— Боюсь, государственный защитник невольно ввел суд в заблуждение. Я действительно регулярно по четвергам задерживалась в кабинете директора клуба и секретаря парткома ВМАТУ Анатолия Петровича Горохова. Дело в том, что примерно год назад я подала заявление на прием в партию и, согласно уставу, Анатолий Петрович готовил меня к общепартийному собранию, на котором собирался выдвинуть меня в кандидаты на членство в нашей партии. Мое заявление наверняка хранится в сейфе парткома, это легко проверить.
Зал снова загудел — вот это да, в партию готовилась!.. Защитница, отвернувшись от зала, смотрела на подзащитную во все глаза. Моя мама передохнула и продолжила:
— Уважаемый суд, я ознакомлена с моим делом, как того требуют правила, читала показания капитана Горохова и с ними согласна. О чем в деле и расписалась. Те слова, которые свидетель в своих показаниях приводит, я действительно говорила. Правда, на самом деле они в основном звучали в виде моих вопросов, а не утверждений… В любом случае, от своих слов не отказываюсь, просто не считаю их преступными ни в коей мере. — Адвокат оглянулась на Якубову и посмотрела на нее как на круглую дуру, а подсудимая продолжила: — Все мы живем трудно… Я хотела бы найти способы, как сделать нашу жизнь лучше, веселее, справедливее. Человечнее. Ведь мы победили в войне против несправедливости и бесчеловечности… Я знаю, решать все это суду. Но знаю также, что хотела приносить пользу. Затем и в партию вступала…
Зал, судья, заседатели, прокурор, развернувшийся на своем стуле к подсудимой, — все молчали, будто ждали продолжения. И подсудимая продолжила.
— Уважаемый суд! Хочу заявить о своем несогласии с линией защиты и прошу удовлетворить мою просьбу об отказе от государственного защитника.
Зал зашумел снова, колокольчик судьи задребезжал, словно из сил выбился, все стихло, и моя мама закончила громко и четко:
— Что же касается отца моего ребенка, то это совершенно точно не Анатолий Петрович Горохов. Отец моего ребенка молод… умен… высок ростом… очень красив. И, насколько я знаю, беспартиен и холост.
Зал судебных заседаний сошел с ума… Точнее и по-тогдашнему сказать — взорвался бурными аплодисментами, переходящими в овации. Особенно женщины просто безумно рукоплескали. Судья на этот раз отреагировала не сразу. Но, придя в себя, даже встала, хотя ее варикозу это далось не просто, и принялась трясти колокольчик двумя руками. И уже в тишине объявила, что немедленно прекратит заседание, если подобное повторится.
Овации подсудимому — на закрытом политическом процессе… Это и вправду было неслыханно. Зал присмирел, но был наэлектризован до крайности.
Судья, пошептавшись с заседателями, объявила, что суд удовлетворяет просьбу подсудимой об отстранении защитницы и передает полномочия адвоката — подсудимой… Защитница не обиделась и из зала не ушла. Ей было — интересно!
Затем государственный обвинитель начал опросы свидетелей обвинения. Все полетело быстро, как по маслу. Никто не выходил ни на какую трибуну, как это показывали в американских фильмах про американский суд, и никто ни в чем не клялся. Только в начале процесса секретарь предупредила всех об ответственности за дачу ложных показаний. Поскольку в зале было не протиснуться, каждый свидетель вставал среди ожидающих своей очереди других друзей и знакомых подсудимой. «Говорили ли вы на следствии то-то и то-то?» — спрашивал прокурор, и свидетель подтверждал: «Да». Прокурор обращался к подсудимой: «Вы подтверждаете показания свидетеля такого-то?». Якубова подтверждала… Потому что не помнила, рассказывала ли такого-то числа в очереди за хлебом анекдот об отмене продуктовых карточек. Вряд ли рассказывала, Агния Ивановна плохо запоминала анекдоты. И по поводу хлеба, который подорожал и в продажу поступал редко, наверняка что-то и говорила… как и по поводу ближней бани, которую закрыли… и по поводу газет, в которых уже и между строк стало читать нечего… Если она не говорила об этом именно такого-то числа, то думала об этом, пусть и по другим числам… то есть думала, как все… Она с легким сердцем все подтверждала. Потому что знала — все равно получит свою десятку лет, дай бог, общего режима… И показания капитана Горохова, когда их зачитал прокурор, — снова подтвердила. Вот, например, про лозунг, который сама же писала: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». Она говорила о нем Горохову именно сама, именно в какой-то из четвергов, именно наедине, в кабинете парторга. Говорила, что нельзя этот лозунг вешать над трущобами, в которых живут беспризорники, а надо вешать, скажем, на школу, в которую Витька ходит, где иногда даже пончики с сахарной пудрой детям дают… А для беспризорных детей нужно и можно раз в неделю горячие щи и кашу организовать, просто скинуться всем на крупу и капусту… Горохов вздыхал, и соглашался, что да, надо бы, и записывал что-то, чтоб не забыть, в свой карманный блокнотик…
«КРУК» – роман в некотором смысле исторический, но совсем о недавнем, только что миновавшем времени – о начале тысячелетия. В московском клубе под названием «Крук» встречаются пять молодых людей и старик Вольф – легендарная личность, питерский поэт, учитель Битова, Довлатова и Бродского. Эта странная компания практически не расстается на протяжении всего повествования. Их союз длится недолго, но за это время внутри и вокруг их тесного, внезапно возникшего круга случаются любовь, смерть, разлука. «Крук» становится для них микрокосмом – здесь герои проживают целую жизнь, провожая минувшее и встречая начало нового века и новой судьбы.
Врут даже документы. И Аркаша, заводской художник, выбравший себе в исповедники девчонку-студентку, всякий раз привирает, рассказывая о своей грешной жизни, полной невероятных приключений. И в истории любви Масхары и русской девушки много сочиненного – желанного, но невозможного. И страдает искажением Сережина оценка жены и дочери. И в технике любви, секреты которой раскрывает Профессор своей подруге, больше притворства, чем искренности. Толика лжи присутствует везде. Но вот что удивительно: художественный образ правдивее, чем факт.
Повести и рассказы молодого петербургского писателя Антона Задорожного, вошедшие в эту книгу, раскрывают современное состояние готической прозы в авторском понимании этого жанра. Произведения написаны в период с 2011 по 2014 год на стыке психологического реализма, мистики и постмодерна и затрагивают социально заостренные темы.
«Улица Сервантеса» – художественная реконструкция наполненной удивительными событиями жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра, история создания великого романа о Рыцаре Печального Образа, а также разгадка тайны появления фальшивого «Дон Кихота»…Молодой Мигель серьезно ранит соперника во время карточной ссоры, бежит из Мадрида и скрывается от властей, странствуя с бродячей театральной труппой. Позже идет служить в армию и отличается в сражении с турками под Лепанто, получив ранение, навсегда лишившее движения его левую руку.
Ольга Леднева, фрилансер с неудавшейся семейной жизнью, покупает квартиру и мечтает спокойно погрузиться в любимую работу. Однако через некоторое время выясняется, что в ее новом жилище уже давно хозяйничает домовой. Научившись пользоваться интернетом, это загадочное и беспринципное существо втягивает героиню в разные неприятности, порой весьма опасные для жизни не только самой Ольги, но и тех, кто ей дорог. Водоворот событий стремительно вырывает героиню из ее привычного мирка и заставляет взглянуть на реальный мир, оторвавшись, наконец, от монитора…
Вена, март 1938 года.Доктору Фрейду надо бежать из Австрии, в которой хозяйничают нацисты. Эрнест Джонс, его комментатор и биограф, договорился с британским министром внутренних дел, чтобы семья учителя, а также некоторые ученики и их близкие смогли эмигрировать в Англию и работать там.Но почему Фрейд не спешит уехать из Вены? Какая тайна содержится в письмах, без которых он категорически отказывается покинуть город? И какую роль в этой истории предстоит сыграть Мари Бонапарт – внучатой племяннице Наполеона, преданной ученице доктора Фрейда?
Герберт Эйзенрайх (род. в 1925 г. в Линце). В годы второй мировой войны был солдатом, пережил тяжелое ранение и плен. После войны некоторое время учился в Венском университете, затем работал курьером, конторским служащим. Печататься начал как критик и автор фельетонов. В 1953 г. опубликовал первый роман «И во грехе их», где проявил значительное психологическое мастерство, присущее и его новеллам (сборники «Злой прекрасный мир», 1957, и «Так называемые любовные истории», 1965). Удостоен итальянской литературной премии Prix Italia за радиопьесу «Чем мы живем и отчего умираем» (1964).Из сборника «Мимо течет Дунай: Современная австрийская новелла» Издательство «Прогресс», Москва 1971.
Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.