Молдавские сказки - [28]

— Прошу прощения, господин мой! Вода была затхлая, и мы заболеть могли. Но ты не тревожься: скоро выйдем к колодцу со свежей водой, студеной, как лед. Там передохнем малость, флягу прополощем и водой наполним на дорогу, потому впереди колодцы нам не очень-то попадаться будут и, того и гляди, соскучимся по воде.

Свернули они на другую тропку, продвинулись немного вперед — перед ними поляна, а от поляны рукой подать — колодец с дубовым срубом и откидной крышкой. Колодец глубокий, и ни колеса при нем, ни журавля, а только лестница до самой воды.

— Ну-ка, безбородый, теперь себя покажи, увидим, на что ты горазд, — сказал королевич.

Усмехнулся безбородый, спустился тотчас же в колодец, наполнил флягу и на бок себе прицепил. Потом, постояв немного на лестнице у самой воды, сказал:

— Ну и прохлада же здесь:

Не знаю беды

На берегу воды.

Хоть и вовсе отсюда не вылезай. Отпусти, господи, грехи тому, кто этот колодец выкопал, доброе дело он сделал. В этакое пекло прохлада дорогого стоит!

Еще постоял он немного, потом вышел и сказал:

— Боже мой, хозяин, знал бы ты, до чего мне легко стало, ну просто летать впору. Спустись-ка и ты на минутку, освежись; так тебе станет хорошо после этого, что сам себе покажешься легким, как перышко…

Королевич, совсем еще птенчик в таких делах, послушался безбородого и спустился в колодец. А пока он стоял там да прохлаждался — трах! безбородый захлопнул крышку, встал на нее и говорит злобным голосом:

— Алелей! Лукавого человека сын! Чего опасался, того не миновал. Здорово я тебя одурачил! А теперь признавайся, кто ты таков, откуда и куда путь держишь, а нет — в колодце тебя сгною!

Что было делать королевичу? Все рассказал он подробно, ибо кто же пуще всего жизнью своей не дорожит?

— Ладно. Это я и хотел узнать от тебя, змеёныш ты этакий, — сказал безбородый. — Только смотри, без обмана. А то ведь поймаю на лжи — не поздоровится тебе. Я и теперь спокойно порешить тебя мог, да жаль мне молодости твоей… Если хочешь еще на солнце смотреть, зеленую травку топтать, то поклянись на клинке меча своего, что во всем будешь мне послушание и повиновение оказывать, даже если велю в огонь броситься. И отныне буду я вместо тебя царским племянником, а ты — слугой моим. До той поры будешь мне служить, пока не умрешь и вновь не воскреснешь. И куда ни поедем с тобой, слова не смей проронить о том, что произошло между нами, а не то сотру тебя с лица земли. Хочешь жизнь сохранить — соглашайся! А нет — прямо скажи и найду я тебе расправу по нраву…

Тут королевич, видя, что попался в ловушку и выхода нет, поклялся безбородому в верности и послушании, положившись на милость божью. А безбородый, завладев грамотой, деньгами и оружием королевича, выпустил его из колодца, меч велел целовать на верность и сказал:

— Знай, что отныне зовут тебя Белым Арапом; и другого тебе имени нет.

Сели они каждый на своего коня — безбородый, как хозяин, впереди, Белый Арап, как слуга, за ним:

И пустилися в дорогу,

Мы ж положимся на бога,

Потому что путь у сказки

Не короткий до развязки…

Едут они, едут долго, и ночью, и днем, длинным путём, через тридцать земель, через тридевять морей, и приезжают, наконец, в то царство-государство.

Как только приехали, представился безбородый с грамотой королевской царю. Прочитал Зелен-царь грамоту, возрадовался, что племянник к нему явился, и тут же представил его своему двору и дочерям своим, которые приняли гостя со всеми почестями, положенными королевичу и царскому наследнику.

Увидев, что обман ему сходит с рук, призывает к себе безбородый Белого Арапа, говорит сурово:

— Ступай на конюшню и коня моего холь, береги, как зеницу ока. Если приду и увижу, что не все сделано, как мне по душе, не сносить тебе головы, а пока получай подзатыльник, чтоб запомнил слова мои. Зарубил себе на носу?

— Да, господин, — ответил Белый Арап, потупив глаза. И пошел на конюшню.

Этим хотел безбородый свой нрав крутой показать и вселить в Белого Арапа еще больше страха.

Когда ударил безбородый Белого Арапа, царские дочери были тут же. Пожалели они слугу и сказали безбородому с упреком:

— Нехорошо ты, милый брат, поступаешь. Ежели поставил нас господь над другими, то жалеть мы должны их; ведь и они, бедняжки, тоже люди!

— Ну, дорогие сестрицы, — с обычным своим коварством отвечал безбородый, — еще вам неведомо, что на свете творится. Если диких зверей не держать в узде, давно бы они человека растерзали. А надо вам знать, что большая часть людей — тоже звери, которых укрощать надобно, если хочешь чего-то от них добиться.

Что тут сказать? Только руками развести! Когда обрастет мамалыга кожей, упаси от нее боже! Как говорится:

Дай мне, господи, чего не имел,

Чтоб я сам подивился, до чего обнаглел.

Царевны повели речь о другом, но ни слова безбородого, ни родственное чувство не загладили в их сердце жестокого его обращения, ибо добро сторонится зла. Как говорится:

Лоза винограда — людям отрада,

А плоды бузины никому не нужны.

И стали они с той поры меж собой толковать, что, мол, ни в кого не удался он в ихнем роду, ни лицом, ни нравом; что Белый Арап, слуга его, много приятнее на вид и гораздо душевнее. Видно, сердце подсказывало, что не брат им безбородый, и не терпели они его. До того он им стал немил, что будь их воля, отступились бы от него, как от нечистого. Но нечего было делать, не хотели они царя огорчать.