Молчи и танцуй. Часть 1 - [20]

Когда помощник бизнесмена собрался объявить мероприятие закрытым, со своего места вновь поднялся Вася Стручков.

– Извините, Константин Палыч, еще один вопрос.

Лесневский нахмурился.

– Хорошо, но это последний на сегодня.

Стручков включил диктофон.

– Скажите, вы всерьез полагаете, что можете победить?

Команда Лесневского шумно выдохнула.

– Молодой человек, – сказал бизнесмен, – я считаю, что победит сильнейший. Давайте подождем выборов, тогда и поговорим. Все, спасибо за внимание, господа. До встречи!

Народ начал расходиться.

В VIP-гостиной Центра делового сотрудничества Лесневский расслабился. Он уселся в огромное мягкое кресло и закинул ногу на ногу.

– Коля, сообрази чего-нибудь попить, – сказал он одному из своих охранников.

В соседних креслах и на большом кожаном диване расположились помощники бизнесмена. Достали по сигарете, задымили.

– Андрей, – обратился Лесневский к тому, что на пресс-конференции сидел по правую руку, – как там с вашим гениальным планом?

– В ожидании.

– Чего ждем?

– Решения директора. Думаю, что он согласится. Кстати, и Трофимов доложил, что у него все в порядке.

Лесневский взял стакан с минеральной водой и сделал несколько глотков, потом как бы между делом заявил:

– Уволю всех к чертовой матери, если ваша авантюра провалится. Сомневаюсь, что вы потом найдете работу по специальности.

Андрей Нестеров промолчал.

Нельзя сказать, что Вадим волновался перед столь ответственной, по его мнению, встречей. У него ничего не просили, он ничего не должен был сделать или сказать. Его просто пригласили посидеть-покалякать, но Вадиму все равно не хотелось ударить в грязь лицом, ему хотелось произвести хорошее впечатление.

На вахте его не пустили. Бойкая старушенция, сидевшая в стеклянной кабинке, выскочила к турникету и вытянула руки в стороны.

– Куда идем?

– На третий, на «Пилот».

Вадим попытался прошмыгнуть мимо, но обойти эту тетку было так же сложно, как трамваю объехать зазевавшегося пешехода.

– У тебя пропуск есть?

– Нет.

– Ну, тогда и не пущу. Восьмой час уже, нету в здании никого. Без пропуска нельзя.

Вадим в замешательстве почесал затылок. Опаздывать он не любил, даже если опаздывал не по своей вине.

– А какой пропуск у меня должен быть? – спросил он растерянно.

– Обычный, как у всех. Если без пропуска, то нам должны были оставить заявку, что придет такой-то и во столько-то. Вот ты кто?

– Я Вадим Колесников.

Бабка, не меняя выражение лица и интонацию голоса, заявила:

– Вадим Колесников у меня в списке есть. Чего молчал?

Парень пожал плечами. В самом деле, почему он не сказал сразу?

Вахтерша освободила проход. Она только заметила напоследок, что шарахаться до полуночи туда-сюда не позволит, даже если ей сунут под нос десяток пропусков и заявок на посещение.

Вадим поднялся на третий этаж, попал в небольшой холл, погруженный в полумрак дежурного режима освещения. Он остановился перед металлической дверью, украшенной гигантской табличкой с надписью «Радио Пилот». Программный отдел». В самом низу было указано время работы: с 9 до 18 часов. Вадим взглянул на часы.

– Заходи, заходи, – услышал он голос за спиной и чуть не вскрикнул от неожиданности. К нему направлялся Глеб со стопкой посуды. – Чего остановился? Я тут чашки мыл в туалете. Секретарша ушла домой, а у меня гора грязного фарфора скопилась. Открывай дверь, а то руки заняты.

Вадим открыл массивные ворота, пропустил вперед начальника и прошел сам, неуверенно и озираясь.

Офис «Пилота» представлял собой длинную комнату со стеклянными перегородками. В каждом «аквариуме» размещалось одно из подразделений станции. В центре комнаты, перед входом, красовалась высокая стойка офис-менеджера; Вадим отметил, что она, пожалуй, будет повыше стойки бара.

Глеб поставил на нее свою посуду, стряхнул руки.

– Пойдем, – сказал он, – покажу, как мы живем.

Он подвел гостя к первому аквариуму. Дверь была открыта настежь, а внутри из-за горы аппаратуры торчала чья-то лохматая голова.

– Вот это у нас производственная студия, так называемый «продакшн», – говорил Шестопалов. – Здесь пишутся рекламные ролики, программы, клепается вообще вся музыкальная и звуковая продукция. А там у нас сидит Паша, наш оператор и звукорежиссер. Паша, покажи личико!

Лохматая голова взметнулась вверх. Оператор оказался высоким и скуластым парнем лет двадцати.

– Здрасьте, – сказал он.

– Не отвлекайся, работай. – Глеб пошел дальше. – Вот тут, в закуточке – столовка, тут мы, бывает, обедаем и даже ужинаем.

Маленькая столовая пристроилась в углу. Жалюзи темно-коричневого цвета прятали от любопытных глаз столик, две кушетки и холодильник с микроволновой печью. Окон в «столовой» не было.

Глеб пошутил:

– Захочешь водки попить – приноси сюда, поможем, и никто не увидит.

Вадим всюду следовал за ним молча, и лишь на упоминании о водке улыбнулся.

Глеб провел его в дальний конец офиса, открыл дверь в очередной «аквариум».

– Тут у нас эфирка… эфирная студия, то есть. Вещание идет отсюда.

В студии никого не было. Вадим огляделся с немым и сдержанным благоговением. У стола, на котором, кроме микшерского пульта и двух плоских мониторов, были наставлены небоскребы всякой аппаратуры, скучал стул на колесиках, на его спинке висели наушники. В колонках тихо наигрывал свои гитарные форшлаги Гари Мур.