Молчание желтого песка. Смерть толкача - [16]

Но потом я посчитал, что это очень маловероятно, к тому же, даже если он и узнает, что я приходил в его дом, что из того?

Она бросила на меня быстрый немного смущенный взгляд, в котором читался вопрос о возможности дальнейших встреч. Неожиданно для себя я обнаружил, что и сам с удовольствием встретился бы с ней. Мы обменялись заговорщическими взглядами и распрощались.

Джинни обошла мисс Агнес спереди, подождала, пока пройдут машины, и перешла на противоположную сторону улицы. На мой вкус у неё были немного слишком толстые ноги.

Было уже темно, когда я припарковал мисс Агнес и направился к доку Ф. Подойдя к стоянке номер восемнадцать, я произвел уже ставшую ритуальной проверку надежности крепления яхты к пирсу, а потом наклонился вниз, чтобы убедиться, что «Миньеквита» на месте и линь, которым она привязана к корме «Битой флеши», не перетерся.

— Только не делай вида, что не слышал, как я топаю ногой, бессовестный ты сукин сын, — ядовито заявила Джилли. Она стояла на палубе у самого борта, на фоне темного звездного неба, на её лицо падал свет, идущий от построек порта.

Я поднялся на палубу по узкому трапу и потянулся поцеловать её, но она сердито отодвинулась от меня:

— Ты забыл про Таунсендов. Я же говорила тебе, что приняла их приглашение за нас обоих. Ты что, не помнишь?

— Какое приглашение?

— Сначала коктейль на борту «Выстрела», а потом обед на берегу. Их яхта стоит на шестьдесят шестой стоянке. Старые друзья, дорогой. Она такая маленькая, толстенькая, с потрясающими бриллиантами. Переодевайся скорей, может ещё успеем к обеду. И, дорогой, постарайся одеться подобающим образом, а не так, как на моей прошлой вечеринке, пожалуйста.

— Это та женщина, которая вечно жалуется на проблемы с прислугой? И не обращает ни малейшего внимания на то, о чём говорят остальные?

— Да. Это Натали. А Чарльз туговат на ухо, но он слишком тщеславен, чтобы признать это и купить себе слуховой аппарат. Пожалуйста, поторопись, Трэвис. — Она скользнула в мои объятия и прижалась ко мне. От неё замечательно пахло, и она казалась соблазнительно мягкой. — Чем скорее мы отправимся туда, дорогой, тем скорее сможем вернуться и устроить собственную вечеринку.

Я наградил её увесистым шлепком и сказал:

— Сходи туда и принеси свои извинения.

— Ой! Ну это уж слишком. Ты скоро будешь готов?

— Джилли, милочка, я не знаю этих людей. Мне не о чём с ними разговаривать, а им со мной. Если я буду проводить время с такими людьми, то даже не замечу, на что потратил жизнь.

— Они мои друзья! Я не позволю тебе о них так говорить. Ты ведь согласился туда пойти.

— Это ты согласилась за меня.

— Но я рассчитывала, что ты должен уважать…

— Не надо ни на что рассчитывать, когда имеешь дело со мной. Я сожалею, что забыл о приглашении и что тебе пришлось меня ждать. А теперь иди на свою вечеринку и постарайся получить удовольствие.

— Ты серьезно?

— А почему я должен возражать против того, чтобы ты получила удовольствие?

— Удовольствие я бы получила, если бы пошла с тобой, чертов ты ублюдок!

— Извини, Джилли. Я не хожу в гости, если мне не нравятся хозяева.

Стуча каблуками по палубе, она пошла к сходням, спустилась на берег и вскоре скрылась в ночи. Я вошел в каюту, включил свет, налил себе выпить и, пробежав пальцем по коробочкам с магнитофонными записями, выбрал Айди.

Айди не раз помогала мне расслабиться в подобных ситуациях. Казалось, она поет, не прикладывая ни малейших усилий, как и положено истинному профессионалу. Она так хороша, что люди просто не могут поверить, что такое возможно. Она исполнила множество скучных вещей, которые не смог оживить даже её талант. Её бездарно использовали — она вечно выступала в хороших местах в крайне неудачное время или в самых паршивых залах в хорошее время. Однако она могла петь в любом стиле и делала это намного лучше тех, кто выступал только в одном. Пройдет время, и старые диски и записи Айди станут радостью настоящих коллекционеров, потому что всё, что она делает, искренно и от чистого сердца.

Я сидел и слушал, как она поет мексиканские любовные песни на безупречном испанском в сопровождении трио «Лос панчос». Её пение помогло мне забыть, как замечательно пахла одна чудесная ирландская леди.

Я потерял многих хороших женщин. Они хотели внести порядок в мою беспорядочную жизнь. И всякий раз это не срабатывало. Если бы я хотел упорядочить свою жизнь, то давно имел бы собственный дом во Флориде, 2,7 ребенка, собаку, кошку, улыбающуюся жену, две машины, отложенную на черный день кругленькую сумму, семь физических недостатков и одышку.

Один Бог знает, сколько обязательств у меня было бы, если мы бы жили в Сент-Киттсе. Пой для меня, Айди. Я только что потерял очень милую женщину.

Сквозь музыку я услышал звон предупредительного колокольчика и, включив кормовые огни, поймал в поток яркого света растерянно мигающего Мейера. Выключив прожектора, я провел Мейера в каюту.

Пение Айди нельзя использовать как фон, поэтому мне пришлось выключить магнитофон и поставить какую-то легкую музыку, которая не будет отвлекать нас от разговора.

— Я приходил сюда около часа назад, — сказал Мейер, — но нашел только красивую и ужасно рассерженную даму в вечернем платье — ей явно не хватало кавалера.