Молчание в подарок - [5]

Оленье стадо скрылось в долине, и тишина накрыла упряжки.

Пришли долгие солнечные дни. Если и задует теперь пурга, то ненадолго, и сквозь летящий снег будет пробиваться солнечный луч, не то что в глухую зиму, когда во тьме бури смешиваются ночной мрак и дневные сумерки.

Итак, если Оттой на этот раз выдержит экзамены, то долго ему не видеть оленьего стада и не испытывать удивительной радости при виде новорожденного теленка, с трудом поднимающегося на дрожащие, еще слабенькие ножки. Конечно, Оттой будет тосковать по тундре, вспоминать не только хорошие, но и ненастные дни, но это тоска о покинутом прошлом ради лучшего будущего. Оттой так погрузился в свои мысли, что совсем перестал слушать своего пассажира, пока тот не подтолкнул его локтем:

— Ну что ты думаешь об этом?

— О чем? — растерянно переспросил Оттой.

— Да ты что — спал? — удивился ветеринар. — Я говорил о полувольном выпасе. О том, чтобы предоставить оленю свободу.

— Они разбегутся, — ответил Оттой.

— Но дикие олени не разбегаются, — возразил Андрей.

— Они совсем другие, — ответил Оттой, дивясь непонятливости дипломированного животновода. — Наши разбегутся, а потом пропадут. Они привыкли к тому, что их охраняет человек.

— А все-таки попробовать не мешало бы. Надо избавить человека от необходимости быть вечно привязанным к оленьему стаду.

Оттой понимал разумом, что все рассуждения приезжего ветеринара правильные, но в душе его неожиданно для него самого зрело глухое раздражение. Будто долго слушаешь радио, которое нет возможности выключить.

— Тундровый быт нуждается в коренной перестройке, — продолжал Андрей.

"Одну ночь поспал в яранге и уже по-другому запел", — со злорадством подумал Оттой.

— Разве оленный пастух не заслужил права жить в комфортабельном жилище

— с ванной, с горячей и холодной водой, с паровым отоплением? И чтобы пищу готовить не на дымном костре, а на газовой или электрической плите? Ну что ты молчишь, будущий Эйнштейн?

Оттой сделал вид, что не слышал последних слов ветеринара. Он резко притормозил нарту и принялся осматривать собакам лапы. На снегу четко выделялись яркие пятнышки крови. Так и есть, передовой пес порезал лапу. Оттой вытащил из поклажи чулок и приладил на собачью ногу.

— Проблем множество, — заговорил ветеринар, когда нарта тронулась. — С той же противооводовой обработкой. Намучается пастух, пока таскает на себе помпу. А почему не сделать это, скажем, с вертолета? Загнать стадо в кораль, опрыскать один раз — и все готово.

Возле яранги Оттой распряг собак, посадил их на цепь и отправился к ручью. У проруби он опустился на колени и увидел в воде отражение своего загорелого лица. Ничего примечательного: обыкновенное лицо обыкновенного чукотского парня. Оттой улыбнулся своему отражению, опустил голову в воду и долго с наслаждением пил вкусную воду тундрового подледного ручья.

У яранги он услышал голос ветеринара. Андрей говорил по радиотелефону:

— Отклонений от нормы нет. Признаков заболеваний некробацилезом не обнаружил. Стадо хорошо упитано… Надо благодарить пастухов, особенно бригадира Тутая. Завтра буду в аэропорту… Конец.

Положив черную трубку радиотелефона, Андрей заговорил другим голосом, видимо продолжая:

— Историки утверждают, что первыми одомашнили оленя коряки. Потом и чукчи завели себе домашних оленей. С этого и пошло чукотское оленеводство, которое впоследствии распространилось по всей чукотской тундре…

— А как раньше жили чукчи? — с любопытством спросил бригадир.

— Как свидетельствуют древние казачьи отписки, или, если сказать по-современному, донесения, чукчи

били мигрирующих оленей, когда животные проходили большие реки, — ответил Андрей. — Между прочим, таким образом охотились на оленей еще в начале нынешнего века канадские материковые эскимосы, живущие на пустынных землях Барренс…

Оттой вышел покормить собак. Таз с оленьей требухой несла двоюродная сестренка Номнаун, не захотевшая после восьмилетки учиться дальше. Она пока числилась чумработницей, грозилась уехать в бухту Провидения и поступить в профтехучилище. Но для всех было ясно, что она скоро выйдет замуж за пастуха Аканто.

Собаки, почуяв еду, поднялись со своих лежек, звеня цепями, громко, до хруста и визга зевая огромными пастями со снежно-белыми рядами острых клыков.

Оттой поставил таз у ног и принялся бросать куски в разверстые собачьи пасти.

— Какой гость к нам приехал! — восхищенно заметила Номнаун. — Я таких интересных разговоров давно не слышала: ни от приезжих лекторов, ни даже по радио. На все случаи жизни у него есть полезные сведения. Очень умный человек. Сразу заметно, что у него высшее образование.

Оттой был почти согласен с Номнаун.

— И еще, — продолжала сестренка, — он выносливый человек: столько говорит и не устает.

До позднего вечера в яранге звучал голос ветеринара. И во время вечерней трапезы, и в продолжение долгого чаепития, и даже после того, как все забрались в полог. Тугай высунул голову в чоттагин, чтобы выкурить последнюю папироску.

Так и заснул Оттой, убаюканный голосом ветеринара. Под утро ему приснилось, что он сидит в аудитории Дальневосточного университета и несколько дней подряд слушает лекцию. На кафедре Андрей Хмелев…