Молчание - [29]

– Тань, прими мои соболезнования. Но тут такое дело – шеф здесь, и если он увидит этого журналюгу, то проблем не оберешься! Кстати, что с Андреем, я звоню, а у него отключен.

– Он должен приехать, за городом связь плохо ловит, – ответила девушка и, увидев парня, которым оказался Костя, подошла к нему. Журналист внимательно осмотрел парня, внешне он был страшноват: невысокого роста, худощавого, но спортивного телосложения, лицо было продолговатое, а нижняя челюсть выпирала. До конца он рассмотреть его не успел, так как услышал, что ему что-то говорит капитан.

– Шеф сказал, что ты должен был сегодня уехать, разве это не так?

– Послушай, Артурик, ты что предлагаешь мне оставить Таню одну в такой момент?

– Думаешь, что этим ответом выкрутился?

– Я и не пытался, в отличие от вас у меня есть такая черта характера, как человечность.

Тут подбежала Калинина и, посмотрев испуганным взглядом на Риттера, произнесла:

– Стас, это дело рук маньяка, у нее тоже вырезан язык и перерезано горло. Бедный Костик, экспертиза определила, что у нее были интимные отношения.

Журналист побледнел, потому что понимал, что его могут вычислить на раз, но ведь он не убивал Марину. Следователям это будет трудно доказать, поэтому пока лучше молчать о том, что он вообще провел вчерашний вечер с девицей. Внезапно раздался крик, все обратили свое внимание в сторону этого противного голоса. Орала та самая старая дама с собачкой, что накануне вечером попалась Стасу в подъезде.

– Вон он, тот парень, который выходил из квартиры Мариночки и который чуть не раздавил моего Мосю, – визжала та, указывая пальцем в сторону журналиста. Риттер стушевался, попытался отвернуть лицо, но на крики из квартиры вышел Бусыгин и как-то странно посмотрел на журналиста.

– Парни, задержите его и – в отделение, я сам его допрошу, – выпалил Иван Дмитриевич и спустился вниз на выход. Стас не мог вымолвить ни слова. Он прекрасно понимал, что все, что он сейчас скажет, будет использовано против него. Парень ловил на себе взгляды осуждения, презрения, злости, лишь только взгляд Тани был обособленным, так как она смотрела на журналиста с большим удивлением, в ее глазах застыл немой вопрос: «Неужели, это правда?». Но решив не показывать своего смятения, девушка пошла вместе с конвоирами.

–Таня, ты куда? Тебе с ним нельзя! – крикнул вслед Исламов.

– Стас, не бойся! Приедет Андрей, и мы тебя обязательно вытащим, я уверенна, что произошла какая-то ошибка! – Калинина поторопилась успокоить Риттера, которого уже усаживали в машину.

–Тань, поверь, что я этого не делал и Андрею скажи то же самое, это какое-то недоразумение, – единственное, что успел крикнуть Стас, когда машина стала трогаться.

Милицейский УАЗик ехал очень быстро, как будто специально собирал все кочки. Расследование перетекло совершенно не в то русло, которое сулило ему хорошее место и уважение в журналистском обществе. Все складывалось с точностью, да наоборот! Зачем он вообще полез в это дело?! Сейчас бы грелся где-нибудь на песочке в компании грудастых девиц. Это все его амбиции – быть лучше, смелее, хитрее. Юношеский максимализм – вот как это называется! Что теперь делать? Ведь подозрение в убийстве – это очень серьезно. Это ты не на красный свет проехал! Как после этого людям в глаза смотреть?

Машина затормозила рядом с отделением, журналиста грубо выволокли из УАЗика, как какого-то подзаборного пьяницу, заломили сзади руки и повели в здание. Долго мурыжили: фотографировали, снимали отпечатки пальцев, потом бросили в камеру вместе с другими заключенными. Стас не обращал внимание на своих сокамерников, он думал, не попадался ли ему кто-нибудь, когда он выходил из квартиры Марины. Но кроме противной старухи, его память ничего не выдавала, потом парня, словно шандарахнуло чем-то тяжелым по голове. Журналист вспомнил, что подруга Тани говорила, как в подъезде стоял человек, по описаниям сильно похожий на убийцу, только теперь до Риттера дошло, что это и был убийца. Но зачем он так долго стоял в подъезде? Следил за ней, изучая каждое действие? Прошло около трех часов, прежде, чем работник прессы услышал шаги, приближающиеся к той камере, в которой он сидел. Охранник открыл решетчатую дверь и басом выпалил:

– Риттер, на выход!

Парня вели через длинные коридоры, пока перед ними не показалась дверь кабинета с надписью «Начальник следственной части. Бусыгин Иван Дмитриевич».

Сам же хозяин кабинета вальяжно сидел, развалившись в своем кресле и закуривая сигару.

– Сидоров, подожди за дверью, но наручники с этого козла не снимай!

– Слушаюсь, – ответил конвоир и вышел.

– Ну, что, падаль, давай рассказывай, как все было? – начал Бусыгин, оголив свои желтые зубы. Стасу было противно смотреть на это довольно-уродливое лицо, по которому стекал пот.

– Я не буду с вами разговаривать без адвоката! – отрезал Стас.

– Да что вы говорите?! А по печени? – и начальник отделения как-то безобразно заржал – Я же тебя предупреждал, сучонок, чтобы ты уматывал из моего города. Ты решил в героя поиграть, зря! Я обещал, что устрою тебе неприятности, если ты меня ослушаешься? Обещал! Вот тогда и получай.