Молчание - [4]

Но Сюсаку Эндо не историк и не летописец, а писатель, беллетрист, и роман, несмотря на тесную привязку к историческим событиям и фактам, является художественным произведением. Его реалистичность не подлежит сомнению, но ткань текста буквально пронизана иносказаниями, аллегориями, метафорами.

Самая яркая и трагическая метафора - «крестный путь» Себастьяна Родригеса - вызывает в памяти восхождение на Голгофу. Множество легко угадываемых аллюзий и прямых отсылок не позволяют забыть об этом сходстве. Но финал пути Родригеса иной: он страшен своей безысходностью. Родригес проводит оставшиеся годы жизни в безвестности, утратив все, даже имя. Его удел - вечная мука; то, что привело его на землю Японии, кажется теперь бывшему священнику не только бессмысленным, но и фальшивым. И в этом - пафос романа...

Сюсаку Эндо Молчание

Пролог

Римская курия получила поразительное сообщение: посланец португальского ордена иезуитов Кристован Феррейра отрекся от веры после пытки «ямой» в Нагасаки. Тридцать три года он прожил в Японии, возглавляя иезуитскую общину, вдохновляя своим примером священников и верующих мирян. Выдающийся богослов, Феррейра сумел в самый разгар гонений на христиан проникнуть в край Камигата, чтобы нести туда Слово Божие. Письма его всегда дышали неколебимой верой и мужеством, Немыслимо, чтобы такой человек стал отступником, предал Церковь. А потому и в Риме, и в Лиссабоне сочли сообщение ложью, гнусным наветом еретиков - голландцев и японцев.

Разумеется, из посланий миссионеров в Риме было известно, как обстоит дело с распространением христианства в Японии, Начиная с 1587 года Хидэёси, верховный правитель Японии, ранее поощрявший христианство, принялся искоренять веру Христову: в Нагасаки сожгли на костре двадцать шесть мучеников - католических миссионеров и верующих японцев. По всей стране христиан изгоняли из жилищ, пытали, предавали мучительной казни. Гонения продолжил сёгун Токугава2, в 1614 году издавший указ об изгнании за пределы страны всех христианских священников.

По сообщениям миссионеров, в течение двух дней - шестого и седьмого октября означенного года - в местечко Кибати на острове Кюсю свезли более семидесяти священнослужителей, в том числе японцев, и, силой затолкав их в семь китайских джонок, отплывавших в Макао и Манилу, навсегда выслали из страны. Лил дождь, серое море было неспокойно; джонки покинули бухту и, обогнув мыс, скрылись за горизонтом.

Но, несмотря на указ, тридцать семь миссионеров, не в силах бросить свою паству на произвол судьбы, тайно остались в Японии. В их числе был и Феррейра. В своих донесениях, которые он по-прежнему часто посылал отцам ордена, Феррейра сообщал о новых и новых казнях оставшихся миссионеров. Сохранилось его послание, отправленное из Нагасаки двадцать второго марта 1632 года апостолическому делегаторию Андреасу Бармейро. В нем содержится исчерпывающее описание обстановки в Японии в те годы.

«В предыдущем послании к Вашему преосвященству я обрисовал тяжелое положение здешней христианской общины. Теперь пишу Вам о последующих событиях - это новые гонения, притеснения, страдания. Сперва поведаю о судьбе, постигшей Бартоломео Гутьерреса, Франсиско де Хесуса, Висенте де Сан-Антонио (все трое - братья ордена святого Августина), а также Антонио Исиду, брата нашего ордена иезуитов, и Габриэля де Санта-Маддалена, францисканца. Губернатор города Нагасаки, Унэмэ Такэнака, пытался принудить их отречься от веры, дабы надругаться над нашим святым учением и тем самым подорвать мужество верующих. Однако вскоре он понял, что уговорами невозможно поколебать стойкость святых отцов. Тогда он решил прибегнуть к другому средству - а именно подвергнуть их пытке в кипящем серном источнике на вулкане Ундзэн.

Доставив всех пятерых к вершине Ундзэн, он приказал пытать их до тех пор, пока они не отрекутся от веры Христовой, но ни в коем случае не замучить до смерти. Кроме этих пятерых, пытке подлежали также Беатриса да Коста, жена Антонио да Силва, и ее дочь Мария - за то, что тоже отказались отречься, хотя к этому их принуждали уже долгое время.

Третьего декабря несчастных отправили из Нагасаки к горе Ундзэн. Женщин несли в паланкинах, мужчины ехали верхом. Так распростились они с миром.

По прибытии в гавань Хими, близ Нагасаки, им связали руки, набили на ноги колодки и крепко - накрепко привязали к бортам лодки. К вечеру прибыли в Кохаму - что у самого подножия вулкана Ундзэн, - и на другой же день они поднялись на вершину. Всех семерых заперли в тесной хижине. Днем и ночью они сидели связанные, в колодках; хижину окружала стража. У Такэнаки хватает людей, однако местный правитель тоже прислал охрану, так что с узников не спускали глаз. По всем дорогам, ведущим к Ундзэн, стояла стража, и без особого разрешения, подписанного властями, никто не смог бы туда проникнуть.

Наутро началась пытка. Каждого из семерых обреченных поодиночке подводили к впадине, заполненной вырывающейся из недр кипящей водой, и, указывая на жгучие брызги, уговаривали добровольно отречься от христианской веры, прежде чем крутой кипяток причинит им невыносимые муки. Было холодно, и пар бурлил над поверхностью озерца с неистовой силой; если б не Божья помощь, от одного этого зрелища можно было бы лишиться чувств. Но все семеро, укрепившись духом по милости Господа нашего, отвечали, что готовы вытерпеть пытку, но от веры не отрекутся. Услышав столь решительный ответ, чиновники приказали узникам снять одежды, затем снова связали по рукам и ногам и, зачерпнув черпаком добрые полведра, принялись поливать кипятком жертвы. Выливали его не разом: в черпаке были проделаны отверстия, дабы продлить мучения. Мученики веры мужественно терпели пытку. Только юная Мария упала на землю, не в силах вынести нечеловеческую муку. «Отреклась! Отреклась!» - закричали чиновники, отнесли девушку в хижину и на другой день отправили в Нагасаки. Мария протестовала, твердила, что вовсе не отреклась, умоляла подвергнуть ее пытке, как мать и прочих узников, но ее не послушали.