Молчаливый странник в Лондоне - [31]
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Жизнь Лондона
Чайки в Риджент-парке
Конфуций уступает главарю детей
Когда я приехал в Лондон, мой друг поселил меня в своем доме неподалеку от Риджент-парк-роуд. В ту пору я ничего не знал о Лондоне, а мой друг весь день был занят, и я иногда просто сидел и смотрел в окно на проходивших мимо людей. Однажды я увидел, как девочка лет четырех-пяти подошла к дому напротив. Она держала в руках палочку, которой и постучала в дверь, поскольку не могла дотянуться до дверного кольца. Минут пятнадцать, а то и полчаса она терпеливо ждала у входа в надежде, что дверь наконец откроют. Но, видимо, никого не было дома. Она грациозно играла своей палочкой и с удовольствием осматривала улицу. Все это время я не мог оторвать от нее глаз. Она была прелестна – розовое личико, яркое зеленое платье. Не могу описать, насколько она была мила. Это и было одним из первых впечатлений о Лондоне. Кто эта девочка? Из высокообразованной семьи? Типична ли для этого города или некий необычайный тип? Я терзал себя вопросами, и в конце концов друг посоветовал мне успокоиться, иначе у меня не останется сил и времени на что-либо другое в Лондоне. Но дело в том, что я испытываю особый интерес к детям. Мне хотелось бы знать, являются ли их поступки и манеры результатом обучения, воспитания или это дисциплина, свойственная нации, нечто генетически заложенное в ребенке? Особенно меня интересовало, как влияют на ребенка мать и система образования. Наверняка есть разница между англичанами и китайцами. Ведь мы вырастаем в разных социальных и культурных атмосферах. Да и традиции наши такие разные. И китайские дома совершенно непохожи на лондонские, кроме разве что Шанхая, Тяньцзиня и некоторых других больших китайских городов. Входные двери, кстати, у нас обычно весь день открыты, так что нет необходимости пользоваться дверным кольцом или брать с собой палочку, если до него не дотягиваешься. Братья, сестры и кузены живут вместе под одной крышей, и нам не надо искать других товарищей. Надеюсь, читатели не будут слишком шокированы, узнав, что, только достигнув десятилетнего возраста, я получил разрешение выходить за пределы отчего дома. Объяснение очень простое. Наш дом очень большой, но одноэтажный, в нем много комнат, несколько внутренних двориков, хороший сад, было где гулять и резвиться. В саду было даже небольшое школьное здание, так как семья наша большая – я был шестнадцатым ребенком в моем поколении. Не выходя за большие ворота усадьбы, можно было испытать всякого рода приключения и забавляться от души.
Маленькая девочка, за которой я наблюдал в окно, напомнила мне о некоторых особенностях английской семьи, с которыми я успел познакомиться. Она, возможно, единственный ребенок, в лучшем случае в семье двое детей. Желал бы я знать, сохранятся ли в английском лексиконе через несколько поколений такие слова, как «брат», «сестра», «дядя», «тетя», если английские семьи будут продолжать сжиматься в размере? Как-то в газете я прочитал, что «люди ныне гораздо больше обеспокоены тем, что большая семья увеличивает их ответственность за будущее детей, которым они обязаны дать лучшие шансы в жизни» Это действительно серьезные опасения. Однако большинству английских детей нынешнего поколения вполне знакомы восклицания: «дядя», «тетя». И я часто слышал их в лондонских парках.
Мне всегда было интересно наблюдать за поведением и манерами детей и размышлять: «А как бы я проявил себя на их месте в этом возрасте?» И вот что любопытно. Мне почему-то кажется, что я бы вел себя по-другому. Вспоминаю сцену в лондонском парке: маленькие дети кормят птиц. Я верю: они любят этих птиц. И все-таки есть что-то собственническое в этой любви: им доставляло радость касаться их, держать в руках. Хотя порой они делали робкие неуверенные жесты, словно желая показать, что не такие уж они собственники. Им вроде бы хотелось покормить птиц из своих рук. Но как только птицы приближались к ним, дети неожиданно бросали хлеб в сторону, будто желая напугать или подразнить пернатых. После чего начинали заразительно смеяться. Может быть, просили у птиц прощения? Этот смех вызывал у меня противоречивые чувства. Неужели я поступил бы так же? Не знаю. Но я много раз видел, как люди в разных обстоятельствах смеялись лицемерно, ханжески. И такой смех причинял мне мучительную боль.
В лондонских парках множество голубей и чаек. Голуби, похоже, привыкли принимать корм из рук и иногда даже садились на плечи их благодетелям. Особенно это нравилось подросткам. Я видел, как сияли их глаза. Чайки приносили такую же радость. Но они вели себя по-другому. Поначалу возбужденно летали над головой, а затем приземлялись все вместе – стаей. Они выглядели довольно свирепыми и пытались схватить корм как можно скорее. Я видел, как девочка лет шести держала обеими руками кусок хлеба над головой, а затем опустила его на землю. Похоже, она боялась даже взглянуть на чаек. Это был прелестный сюжет для моей кисти, и я почти подошел к ней, чтобы спросить, почему она так любит кормить птиц и в то же время боится их. Но ведь я бы потревожил ее в такой ответственный момент. И поэтому продолжал лишь молчаливо наблюдать, пока она не справилась с волнением. Видимо, девочка была застенчивой, а может быть, немного трусила, но без сомнения ей нравилось кормить чаек. Я поймал себя на том, что начинаю философствовать, видеть в этой сцене конфликт между любовью и страхом. А в это мгновение выражение лица девочки говорит гораздо больше, чем мои рассуждения. По мере того как мы становимся старше, такая естественная реакция, к сожалению, постепенно угасает.
