Молчаливый гром - [56]

В этом году он шел в храм вторично, раньше такого не бывало. Да еще среди лета… Остановившись передохнуть, он полюбовался видом старого Киото, раскинувшегося внизу. С высоты была ясна четкая геометрия города: длинные улицы, равновеликие кварталы. Столица Старой Японии, построенная тринадцать веков назад на китайский манер, такой и осталась. Строгость ее планировки особенно впечатляла после беспорядочности Токио, находящегося в пяти часах езды по сверхскоростной магистрали.

Цикады зудели, как электрические провода. С высотой воздух становился прохладнее. Скоро уже осень, потом и зима, когда снежные облака садятся на горы и кинжалы сосулек свисают с крыши, по-новому украшая храм. Как это Старик тут живет безо всякого отопления? Притом ведь уже почти тридцать лет. Вероятно, привык.

Наверху его ждали и провели в небольшую комнату, где Старик принимал гостей. На стене висело полотно с традиционным изображением тигра — всего несколько черных, белых и оранжевых линий. Неизвестный художник школы Кано сроду, конечно, не видел тигров. Он жил и работал в семнадцатом столетии, когда страна была совершенно изолирована. И тигров здесь не бывало. Но… За последние четверть века господин Законодатель еще ни разу не находил здесь этого тигра таким агрессивным, неотвратимым, столь по-тигриному парящим в воздухе.

Он медленно пил густой зеленый чай и прислушивался к тихим звукам извне. Журча, наливалась в пруд вода. Где-то вверху каркал ворон. Монах работал граблями в саду камней; Периодически слышался щелчок сиси-одоси — поворотной бамбуковой трубы. Она наполняется водой и опорожняется равномерно, отсчитывая время, как часы.

Помощник вкатил коляску Старика. После операции восемь лет назад в его горло вживили крошечный микрофон, и помощники ставили перед гостями на стол репродуктор. Господин Законодатель уже привык к неподвижности губ старика и хриплому шепоту настольного аппарата.

Господин Законодатель обрисовал ситуацию. Это была любезность, поскольку Старику уже были известны все факты. Его персонал работал отлично.

— Это действительно очень серьезно, — сказал он в ответ. — Это давно меня беспокоило.

— Невероятная глупость! — сказал господин Законодатель. — Мне становится уже страшно, что я — японец. Боюсь, мир будет смеяться над нами.

Горло Старика завибрировало от усилия, и его голос стал вдвое громче:

— Мы слишком переживаем о том, что думает весь мир. Если будем заниматься своими собственными делами, опираясь на свой здравый смысл, проблем не будет. Мой старший брат никогда не понимал этого. Он был сильным, намного сильнее меня, но и он был глупец.

Старик улыбнулся, и господин Законодатель вздрогнул, увидев эту нежную улыбку, почти как у девушки. В тишине снова раздался щелчок трубы.

— Ваши планы хорошие, — продолжал Старик. — Надо следовать им. Только позвольте мне высказать несколько маленьких предложений.

Старик жил в храме в горах над Киото и несколько лет не спускался. Однако он был досконально осведомлен о больших и малых событиях. Его мозги работали, как и раньше. Он обнаруживал проблемы и предлагал способы их решения, о которых никто не догадывался. Впрочем, когда-то совсем еще молодой младший Маруока успел зарекомендовать себя наиболее дальновидным и даже блистательным из финансистов-теоретиков Японии. Его уход в священнослужители полвека назад после ссоры с Ичиро был неизбежен, но перед тем многие политические деятели, бизнесмены и высшие чиновники ощутили пользу его уверенных действий.

Когда господин Законодатель спускался обратно по семидесяти двум ступеням, останавливаясь через каждые восемнадцать, чтобы перевести дыхание и полюбоваться видом, в его мыслях уже утвердилось спокойствие. Если Старик согласен, значит стратегия выбрана точно. Можно начать реализацию плана.

Пройдя вниз полпути, господин Законодатель все еще слышал слабый щелчок сиси-одоси. Отличительным качеством этого звука было то, что он продолжал звучать в голове на любом удалении от его источника. Слышался даже в лимузине, несущимся по серпантину дороги в Киото.

Конвульсии иностранных рынков не оставили без последствий и рынок Токио. Золото поднялось в цене, а ставки фьючерных контрактов предельно упали. Из полутора тысяч фондов, выставленных на бирже в Токио, свыше половины не нашли покупателей, а прочие, по существу, обесценились. Среди всеобщей резни, однако, прошло почти незамеченным то, что «Ниппон инфосистемс» не поддалась общей тенденции рынка. Объем ее операций вырос, взвился и курс ее ценных бумаг.

Глава 13

Тосио Иванага проснулся в пять тридцать и быстро оделся, стараясь не потревожить двух женщин, свернувшихся на кровати в форме огромного круга. При свете наступающего утра сходство их было поразительным, не то что вчера вечером, когда на обеих была свежая косметика.

Старшая в свои сорок пять лет была очень опытной гейшей. Ее семнадцатилетняя дочь лишь начинала карьеру. Соски ее были, как розовые бутоны, а бедра буквально шелковые. Лишить девственности такую гейшу стоило десяти миллионов иен, но Иванага был гостем желанным, и ему это действие обошлось в полцены. Было выпито много сакэ, звучали возбуждающие шутки, и даже мать, заигравшись, приняла живое участие в композициях и непосредственном обучении приемам любви.