Молчаливая роза - [40]

— Я не я, если за это не получу нового повышения!

— Я очень рада за тебя, Майкл…

— Но есть только одна вещь, которая сделала бы меня полностью счастливым.

— Что же это?

Он взял ее руку и прижался к ней губами.

— Если ты разделишь со мной мое счастье.

Девон взглянула в окно, удивляясь, как мало тронуло ее прикосновение губ Майкла. На улице шел дождь вперемежку с ледяной крупой; на повороте машина пошла юзом, но водитель выкрутил руль и выровнял такси.

— Мы уже говорили об этом, Майкл. Наши с тобой карьеры несовместимы.

Майкл сжал ее кисть.

— И не надо. Это вовсе не обязательно. Потом как-нибудь приспособимся, притремся друг к другу.

Приспособимся, если я брошу писать.

— Ты только вспомни, Девон. Рождество на носу! Нехорошо будет, если мы проведем праздники врозь.

Рождество. Оно значило для нее все, а для Майкла ничего.

— До Рождества еще полно времени, — сказала Девон. Ей не хотелось начинать выяснять отношения. Вечер предстоял длинный, и она не собиралась провести его в препирательствах.

Такси затормозило в середине квартала. Черноволосый здоровяк-шофер обернулся и через отверстие в плексигласовой перегородке, отделявшей его от пассажиров, бросил:

— С вас три шестьдесят…

Майкл выскочил из машины, помог Девон выйти и рассчитался с таксистом. Холодный ветер ерошил волосы, снежная пыль колола щеки. Девон зарылась лицом в мягкий меховой воротник длинного, почти до земли, пальто, радуясь, что не надела меховой жакет.

С Майклом под руку она пересекла тротуар, и кто-то невидимый распахнул перед ней вращающуюся стеклянную дверь «Бесстрашия». Церемония открытия выставки Жаймендиса шла полным ходом. Хозяин маленькой галереи не поскупился на расходы — огромные букеты цветов, французское шампанское, русская водка и черная икра были у всех на виду. По такому случаю мужчины надели темные костюмы, женщины щеголяли нарядами, более дорогими, но менее эффектными, чем голубое шелковое платье Девон.

— Судя по публике, молва об этом парне разнеслась широко, — заметил Майкл. — Быть ему звездой художественного мира.

— Вполне возможно.

К ним подошел официант с подносом, и Девон с Майклом взяли по бокалу шампанского.

Галерея сама по себе выглядела простенько: ярко-белые стены, ворсистый серый ковер, цепочка сильных ламп в черных колпаках под голым потолком, где вентиляционные решетки, трубы и провода тоже были выкрашены в черное. Расчет оправдался — ничто не мешало продуманно развешанным картинам говорить самим за себя.

Да, было бы обидно, если бы такие картины плохо смотрелись, подумала Девон, наслаждаясь сочными и в то же время весьма гармонично подобранными красками, которыми художник изображал повседневную жизнь Бразилии, ее ремесленников и крестьян. Округлые фигуры персонажей напоминали Ботеро, а также народный стиль Томаса Харта Бентона, но носили совсем иной характер. Стиль Жаймендиса был полностью самостоятельным, не заимствованным, манера — самобытной.

— Изумительные вещи, — сказала Девон. — Ничего похожего за последние годы я не видела.

— В каталоге говорится, что их уже выставляли в некоторых музеях Бразилии.

— Да, но посмотри, как много картин уже продано!

По крайней мере на полудюжине картин белели ярлычки, а ведь выставка только что открылась…

— Почему бы нам не познакомиться с ним? — предложил Майкл.

Девон удивилась: интерес к искусству пробудился в Майкле лишь несколько месяцев назад, а до этого он как мог отбивался от ее предложений пойти на ту или иную выставку. Уж что-что, а выражать свое восхищение художниками ему прежде было абсолютно несвойственно.

— Прекрасно, — согласилась Девон.

Они двинулись к толпе, окружавшей Жаймендиса — красивого, смуглого бразильца лет пятидесяти. Одновременно с ними к художнику приблизилась еще одна пара. Девон обернулась, когда чья-то рука коснулась ее плеча. На нее в упор смотрели необыкновенные серо-голубые глаза.

Ей улыбался Джонатан Стаффорд.

— Добрый вечер, мисс Джеймс.

Знакомый тембр заставил Девон вздрогнуть. Внутри закололи ледяные иголочки.

— Привет! — ответила она, стараясь не выдать своего изумления. — Майкл, это мистер Джонатан Стаффорд. А это Майкл Галвестон. Будьте знакомы.

Мужчины обменялись рукопожатием и смерили друг друга оценивающим взглядом. Джонатан представил им свою миниатюрную, хорошо одетую спутницу. Ее звали Акеми Кумато. Девон сразу узнала красивую японку, которую видела на снимках в нескольких журналах вместе с Джонатаном.

Женщина церемонно поклонилась на восточный манер, хотя Девон почудилось в этом нечто театральное, проделанное, скорее, для того, чтобы доставить удовольствие Стаффорду.

— Вам нравится выставка, мисс Джеймс? — спросила азиатка.

— О, весьма! — вежливо ответила Девон и заставила себя светски улыбнуться. Молодая женщина была великолепна: прекрасная кожа, большие темные глаза, длинные блестящие волосы, изысканно зачесанные наверх… Она казалась холодной, самоуверенной, даже отчужденной и недоступной, но только до тех пор, пока не смотрела на Джонатана. Уж не влюблена ли она в него, подумала Девон.

— Для такой маленькой галереи это просто сенсация. — Сочный, низкий голос Стаффорда отвлек Девон от разглядывания его спутницы. — Судя по всему, выставка станет гвоздем сезона. — Джонатан посмотрел на бразильского художника. Того взял в осаду еще один кружок поклонников.