Мокрушники на довольствии - [27]

– Ладно, заходите, – сказала она.

Я и зашел. Гостиная была длинная и узкая, с серыми стенами, выдержанная в стиле Гринвич-Виллидж до такой степени, что казалась скорее театральной декорацией, нежели настоящей жилой комнатой. Все избито, все по шаблону. На черном кофейном столике, отдаленно похожем на японский, лежала серая коряга.

Посреди одной стены висело модернистское полотно, изображавшее грязное разбитое оконное стекло. Низкий стеллаж из досок, поделенный на двенадцать полок перегородками из положенных без раствора кирпичей, дешевый проигрыватель на столике, явно купленном с рук, а рядом – пять или шесть долгоиграющих пластинок. Три бутылки из-под «кьянти» были с большим вкусом подвешены в простенке между окнами, скрытыми занавесками из красной мешковины. На разнокалиберных столиках – пара бутылок из-под мозельского, заляпанных свечным воском, а посреди потолка – крюк, благодаря которому нетрудно было определить, где висел регулируемый по высоте светильник, когда такие светильники еще были в моде.

Убранство квартиры плохо вязалось с обликом Бетти Бенсон, который был гораздо больше под стать ее имени. Кабы в ее глазах сияли маленькие белые звездочки, она выглядела бы точь-в-точь как та девушка на картинках Джона Уиткома в субботней «Ивнинг пост». На вид Бетти была типичной миловидной стопроцентной американкой, безмозглой студенткой-первокурсницей с копной каштановых волос, привлекательным глуповатым личиком и вполне сносной, хотя и не очень впечатляющей фигурой. Она была одета в серый вискозный свитер и розовые велосипедные шорты. Лет через пять она сменит свою корягу на посудомоечную машину и мужа и переберется в пригород, в один из новых жилых районов.

Девиц этой разновидности я почти не знал, поскольку по работе обычно не вступал в соприкосновение с ними. В студенческие годы у меня было несколько таких знакомых, но и тогда, и теперь они наводили на меня тоску. Я не знал, как мне вести разговор с Бетти Бенсон, чтобы расположить ее к себе и побудить дать ответы на мои вопросы.

Она закрыла дверь и повернулась ко мне.

– Если вы попытаетесь что-нибудь сделать, я закричу, – объявила Бетти.

– Я не стала запирать дверь, а сосед сейчас дома, потому что он работает в ночную смену.

– Проклятье, – сказал я. – Стало быть, мне все-таки не удастся изнасиловать и прикончить вас.

Я совсем забыл, что такие цыпы-дрипы наглухо лишены чувства юмора.

Бетти постояла несколько секунд, раздумывая, как отнестись к моему высказыванию, и наконец сдалась.

– Садитесь, куда хотите, – пригласила она.

– Благодарю, – ответил я, обходя стороной черное плетеное кресло и устраиваясь на маленьком диванчике.

– Вы хотели поговорить о Мэвис, – напомнила Бетти.

– Ага. А еще я хотел кофе, если у вас найдется уже готовый. Я не шутил, когда жаловался на недосыпание.

– Хорошо. Вы какой кофе любите?

– Черный. Одна ложка сахару.

– У меня растворимый, – неуверенно проговорила Бетти.

– Прекрасно, я люблю растворимый, – ответил я, хотя на самом деле ненавижу его.

– Я тоже, – сообщила она и улыбнулась. Теперь у нас с ней появилось что-то общее.

Я сидел на черно-белой полосатой кушетке и ждал, а Бетти тем временем бряцала столовым серебром в кухонной нише. Я услышал свисток чайника, потом опять звон посуды, и вот уже Бетти вернулась в комнату. Она ступала очень осторожно и держала в вытянутых руках две полные чашки кофе.

– Давайте я вам помогу, – предложил я, вставая и забирая у нее одну из чашек. Мы опять сели. Я – обратно на кушетку, а она – в плетеное кресло в дальнем углу.

– Так вы – друг Эрнеста Тессельмана? – спросила она меня. Отрадно было видеть, что мне удалось вдолбить ей хотя бы это.

– Совершенно верно.

– Это звучит ужасно странно, – рассудила она.

– Почему? Ведь они были в какой-то мере сожителями, не так ли? Надо полагать, Мэвис много для него значила.

Бетти помешала кофе и покачала головой.

– Это на него не похоже, – сказала она. – Грязный старикашка.

– Почему вы так говорите?

– Потому что он такой и есть. Как-то раз он приперся сюда. Это было еще до начала их сожительства. Приходит он, а Мэвис то ли в магазине, то ли еще где. Ну, он и начал меня соблазнять. Так-то вот. Гуляет с Мэвис, знает, что я – ее лучшая подруга, а сам лезет обольщать. Ведь он мне в деды годится.

– И Мэвис тоже, – обронил я.

– Мэвис думала, что он поможет ей сделать карьеру.

– А вы тоже так думали?

– Он мог ее поддержать, – ответила Бетти. – Но я готова биться об заклад, что не захотел Мэвис так ничему и не научилась. Она гуляла и спала со всяким, кто обещал ей достать луну с неба, а мужики – они ведь все одинаковые. Только и могут, что врать. Но Мэвис так и не поумнела. Каждый раз свято верила, что пришло ее время, что «этот» мужчина ее не обманет.

– Значит, Эрнест Тессельман был не единственным? – спросил я, держа наготове блокнот и карандаш. – Других вы знаете? Хотя бы некоторых?

– Ну конечно, знаю, – ответила она. – Мэвис была моей лучшей подругой.

Когда она... э-э-э... оставалась без мужчины, то жила только здесь.

– Первым был какой-то Сай, верно?

– Не совсем, – поправила меня Бетти. – Алан Петри – вот кто был сначала, но его можно не считать.