Мокрая вода - [55]

– Ни боже мой! – ответил лейтенант, – служба! – Вышло излишне категорично и снова неубедительно. Овчарка удивлённо на него посмотрела – умная же, собака!

Показали документы. У Василича сержант долго не мог отыскать фотографию, путался в латинских буквах.

– Всё у вас, молдаван, не как у нормальных людей! Где фотография?

Василич показал фото в своём латвийском паспорте.

– А почему вот здесь, справа, – ткнул пальцем лейтенант, – аист в полёте?

– Откуда ж мне знать? – сказал Василич. – Раскинул крыла и летит – дай бог ему здоровья, я ж их не рисую. Могу вам легенду рассказать про молдавского аиста, который… которого они на коньяке рисуют, известный брэнд, а вам сгодится для тоста.

– Отставить! Не надо умничать! – решительно возразил лейтенант.

Документы у всех были в порядке, но если захотеть – всегда можно придраться.

– Почему ночуете не по месту регистрации?

– Он же не поднадзорный! – вступился Артур. – В гости пришёл, вот к нему, – он показал на Боба.

– А вы кто?

– Сосед снизу, Вихров Артур Степанович, шестьдесят восьмого года рождения. Местный я.

– Покажите паспорт.

– Дома. Квартира 184.

– Так это оттуда был сигнал?

– Во! Моя! Эфесбе! Кобра пятнистая! – хлопнул себя по ляжкам Артур.

У Геныча зазвонил мобильник.

– Да, да! – общественная приёмная Министерства обороны! Полковник Безголовченко на проводе! Оксан, я это! Шучу, естесснно! Не-а! Скоро. Жди солдата с войны! Скоро буду! Автомат сдам в ружкомнату! Цулую.

Выключил мобильник:

– Оксана, стюардесса! Только прилетела! Ребёнка от меня хочет! Я же не могу ей запретить! Если женщина просит!

Он вышел на кухню. Хлопнула дверь холодильника. Вернулся, в руках – бутылка водки.

– Товарищ, лейтенант! Вместо молока – за нашу вредность! От братьев по оружию, холодненькая! У-уму-у! – чмокнул её в туманный бочок.

– Нам нельзя! – лейтенант двинулся к выходу.

И опять не получилось у него.

Геныч затеял пантомиму с сержантом. Сержант засунул бутылку за пазуху.

У него получилось убедительно. Опыт, выслуга лет.

Собака внимательно наблюдала за происходящим, поворачивала голову влево, вправо. Глаза тёмные, выразительные, как у студента на экзамене, только бы сказала ещё чего-нибудь, а вместо этого тихо поскулила, словно по стеклу ножичком скользнула! Уши торчком – уколоться можно!

– Вы тут аккуратней! – только и сказал сержант. Повёл бровью, строгость изобразил.

– Ни-ни! – запричитали все хором.

– Вот так будет лучше! Всем! – Сержант взялся за дверную ручку.

Уоки токи у него на груди затрещал резко и требовательно. Он отстегнул трубку, нажал открытым пальцем в укороченной перчатке клавишу:

– «Восьмой» здесь.

– В шестьдесят четвертой отравление технической жидкостью, пятеро. Три бригады «скорой» выехали.

– Принял «восьмой». Есть, выдвигаемся.

Они заспешили к лифту. Громыхнули по плитке, когти процокали, заскрипел лифт.

Остался запах псины и ваксы. Настойчивый, въедливый, тревожный.

– Мне пора, – сказал Геныч. – Мы с Оксаночкой завтра в Хургаду летим! Красное море! – Подмигнул радостно: – С аквалангом! Перспективный «кадр»!

Жека и Артур распрощались и тоже ушли.

– Выпьем перед сном? – спросил Боб Василича.

– Великий Вильям Похлёбкин рекомендовал пить водку не раньше трёх и не позже двенадцати!

– Нормально! – Боб глянул на часы на руке и ничего не понял. – Хорошее время!

Чокнулись, выпили и рухнули – Боб в кровать, Василич свернулся калачиком на диванчике.

Даже люстру не выключили – не до неё.

«…И нет прямого ответа»

Боб проснулся утром нового года. Дверь на кухню была закрыта, оттуда доносилась негромкая музыка. Ему показалось, что он на дне: сквозь толщу воды и металлический скафандр что-то бубнило, воздух большими пузырями стравливался через клапан, поигрывал живыми, кипящими шариками, искажал звук.

Боб попытался различить слова и не смог.

Вчерашняя овчарка умерла при исполнении служебных обязанностей и сейчас разлагалась во рту. Так ему показалось. Словно паралитик, он привстал на руке, перекатился на бок и сел на кровати.

Надо заново учиться ходить. Прошаркал на кухню. Василич стоял у плиты, что-то жарил. Запах еды вызвал тошноту:

– Отлично, – бодро улыбнулся Василич, – сейчас будем завтракать. Сегодня у нас «фирменное блюдо» с солёным огурчиком, морс клюквенный, а также щи из кислой капусты, потому что так рано водку пить вредно, а полечиться надо.

– Какой он бодрый! – с завистью подумал Боб. – Когда ты это всё сварганил? – спросил, испытывая сложное чувство, будто трое суток в шторм он блевал за борт, теперь подташнивает, но и кушать вроде бы уже хочется – требует организм, оживает, возвращается к обычному ритму.

– Встал пораньше, не спится. Одного миллионера спросили: почему вы такой богатый, в чём секрет? А он отвечает – секрета нет, я встаю очень рано! Обычно я просыпаюсь и сразу встаю! Иначе весь день будешь, как варежка вяленая.

Василич накрывал на стол: поставил два прибора, остатки вчерашнего «оливье», из сковородки разложил по два жареных ломтя белого хлеба с начинкой.

– «Бирмингемы» – внутрь ломтя заливается яйцо, зажаривается, потом переворачивается на другую сторону. Можно туда накрошить остатки вчерашней колбасы, ветчины, зелень, сыр, а из серединки делается румяная гренка, на которую можно совершить «утренний намаз» маслицем, потом аккуратно подобрать золотистый желток! Однако для начала я бы порекомендовал кислые щи из кефали, они уже два часа томятся. Рецепт: варишь два часа квашеную капусту, картошку стругаешь соломкой, лук без пассеровки. Морковь не надо. Минут за двадцать до того как снять с огня, закладываешь порционными кусками рыбу. Знаешь, почему-то именно с похмелья лучше всего эти щи идут! Ты выпей морс! Больным для поднятия аппетита первым делом морс дают.