Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода - [47]

Шрифт
Интервал

Посланец от сидонцев явился в первый день Исхода, когда люди сделали остановку для того, чтобы помолиться и пообедать. Мардохей в одиночестве сидел в повозке (он не любил есть на людях, находя это некрасивым, и не любил смотреть на жующих) и ел лепешку, в которую был вложен кусок соленого сыра. Мардохей любил соленое, совсем как женщина, находящаяся в тягости.

Незваный гость уселся, скрестив ноги, напротив Мардохея. Пахло от посланца сидонцев скверно – давно не знавшим мытья телом и прогорклым бараньим жиром, да и выглядел он неопрятно – волосы свалялись, борода клочьями, пыльная одежда в заплатах и прорехах. Бедный странник – лучшая личина для путешествия в одиночку, потому что ни у кого не может возникнуть желания ограбить бедняка и, вообще, обращать на него внимание. Но взгляд у пришедшего был властный, и держался он уверенно, даже слишком – вошел и сел, не спрашивая позволения, не попросил прощения за то, что прервал трапезу.

Мардохей сразу понял, кто перед ним. Нутром почувствовал.

То, что посланец пришел не таясь, днем и не показал первым делом веревку, внушало надежду. Посланец сказал, что долг можно покрыть не только деньгами, но и услугами. «Сидонские ростовщики щедро платят за ценные сведения, – сказал он, – и тем, кто выполняет их поручения, они тоже хорошо платят». Мардохей сначала обрадовался такой возможности, потому что уже готов был проститься с жизнью и вдруг получил надежду, но узнав, что от него требуется, радоваться перестал.

«Зачем вам это? – спросил он (посланец, судя по выговору и манерам, тоже был из сидонцев и не из простых). – Какую выгоду преследуете вы, помогая фараону?»

«Твое дело исполнять, а не спрашивать! – грубо ответил сидонец, но тут же смягчился и пояснил: – Ваш народ может составить нам конкуренцию, ибо вы умны, расчетливы и умеете наживать состояния. Обретя свободу, вы очень скоро распространите свое влияние на соседние народы. Лучше будет, если все останется, как прежде. Постоянство – великое благо, и нет в мире ничего ценнее его»

«Постоянство не может быть благом для тех, кого угнетают! – возразил Мардохей, возмутившись. – Даже рабы имеют надежду на изменение своей участи и меняют ее при первой же возможности! Как могу я предать свой народ и помогать врагам его?! То, что лучше для вас, совсем не лучше для нас!»

Сидонец взмахнул руками и рассмеялся гнусным скрипучим смехом. Смеялся он громко, не стесняясь, запрокидывая голову и хлопая себя ладонями по толстому животу (дородность – свойство сидонцев), а когда насмеялся вдоволь, то сунул правую руку за пазуху, достал оттуда красную, как кровь, веревку и помахал ею перед лицом остолбеневшего от ужаса Мардохея.

«Твое время истекло, – сказал он, улыбаясь улыбкой, от которой кровь стыла в жилах. – Срок платежа пришел, и больше никто не намерен давать тебе отсрочку. Расплатись, а чем расплачиваться – жизнью, золотом или услугами, выбирай сам. Такова вторая твоя привилегия…»

«А к-к-какова п-п-первая?» – заикаясь, хотя никогда до сих пор не заикался, спросил Мардохей.

«К тебе послали меня, человека, с которым можно договориться, а не глухонемого, умеющего только душить!» – улыбка сидонца стала еще шире, а взгляд налился тяжестью.

Мардохей ощутил страх, точнее не страх, а ужас. То был холод, мгновенно разлившийся по жилам, тяжелый холод. Несмотря на полуденный зной, Мардохея зазнобило и он начал стучать зубами.

Сидонец недобро усмехнулся, перехватил веревку за концы и посмотрел на худую длинную шею Мардохея, словно примериваясь. Мардохей понял, что еще мгновение и выбирать уже будет поздно.

«Я расплачусь услугами», – быстро сказал он, проклиная в уме тот день, когда его угораздило связаться с проклятыми сидонскими ростовщиками, которые не выручают из беды, а ввергают в еще худшую беду.

До поры до времени сидонцы улыбчивы, сладкоречивы, и это располагает к ним, заставляет забыть об осторожности. «Бери, сколько требуется», – говорят сидонцы, и берешь, не задумываясь. «Отдашь при возможности», – говорят они, и создается впечатление, что эти добрые люди способны ждать чуть ли не вечно. Добрые люди? Если бы только знать, на что способны эти «добрые» люди. Но так уж устроен человек, что глядя на злоключения ближнего своего, говорит он: «Это меня не коснется» и искренне верит в это до тех пор, пока провидение позволяет ему верить.

«Или жизнью», – усмехнулся сидонец, убирая веревку за пазуху.

Теперь он смотрел на Мардохея дружелюбно, даже с приязнью. Мардохей слегка воспрянул духом и только сейчас понял, как ему повезло. Живая собака лучше мертвого льва. Жизнь – самое ценное, что есть у человека, и ею никогда не стоит расплачиваться по долгам. Чем угодно, но только не жизнью…

«Вот что ты должен сделать…»

Мардохей слушал, стараясь запомнить не только суть, но и каждое сказанное слово, так сильно подчинил его своей воле проклятый сидонец. Запомнить было несложно, потому что выражался сидонец кратко и ясно.

Закончив, сидонец хлопнул вздрогнувшего от такой неучтивости Мардохея по плечу, вылез из повозки и ушел. Оставшись в одиночестве, Мардохей сразу же почувствовал себя лучше. Озноб прекратился, онемевшие от ужаса члены снова стали повиноваться.


Еще от автора Иосиф Кантор
Ной. Всемирный потоп

Как праведному человеку сохранить душу и совесть в порочном мире, приговоренном за грехи к уничтожению? Сможет ли он убедить в своей правоте любимую жену и детей? Исполнит ли безропотно волю Божью – или попытается спасти в Ковчеге не животных, а людей? Раскроет ли жестокое убийство, совершенное в разгар строительства, – убийство, в котором обвиняют самого Ноя, а он с ужасом начинает подозревать собственных сыновей… Захватывающий библейский детектив о ветхозаветном патриархе, строителе Ноева Ковчега, спасителе рода людского от Всемирного Потопа.


Рекомендуем почитать
Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири

Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.


Неприкаянные

Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.В том вошли вторая книга.


Воронежские корабли

«… до корабельного строения в Воронеже было тихо.Лениво текла река, виляла по лугам. Возле самого города разливалась на два русла, образуя поросший дубами остров.В реке водилась рыба – язь, сом, окунь, щука, плотва. Из Дона заплывала стерлядка, но она была в редкость.Выше и ниже города берега были лесистые. Тут обитало множество дичи – лисы, зайцы, волки, барсуки, лоси. Медведей не было.Зато водился ценный зверь – бобер. Из него шубы и шапки делали такой дороговизны, что разве только боярам носить или купцам, какие побогаче.Но главное – полноводная была река, и лесу много.


Истории из армянской истории

Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.



Руан, 7 июля 1456 года

«… «Но никакой речи о компенсации и быть не может, – продолжал раздумывать архиепископ. – Мать получает пенсию от Орлеанского муниципалитета, а братья и прочие родственники никаких прав – ни юридических, ни фактических – на компенсацию не имеют. А то, что они много пережили за эти двадцать пять лет, прошедшие со дня казни Жанны, – это, разумеется, естественно. Поэтому-то и получают они на руки реабилитационную бумагу».И, как бы читая его мысли, клирик подал Жану бумагу, составленную по всей форме: это была выписка из постановления суда.