Мои Воспоминания. Часть 1 - [68]
О рае, как совершенном устройстве, Моте-меламед имел минимальное представление. Об этом я узнал от поруша по прозвищу «чулочник», который каждую субботу описывал рай в доме у моего дяди Мордхе-Лейба: бриллиантовые стулья, дорогие дворцы из червоного золота и кушанья, кушанья, кушанья, о которых не в силах поведать язык! И об истекающем чистым шмальцем гусе Раббы бар-бар-Ханы[134], и о растительном масле и о старом вине, и о винных гроздьях, из которых – из каждой - можно выжать такое вино, какое захочешь!
О чертях, о бесах, водяных и колдунах я знал от бабушки и от шамеса Лейбке и был во всех этих вещах большим специалистом, крайне искушённым во всех этих ужасных и жестоких вещах, а также в историях о дурном глазе. В местечке было два человека, заговаривавших от дурного глаза. Один – возчик Довид, доставлявший муку с мельницы в магазины. Он заговаривал от дурного глаза с помощью костей мёртвого человека. Где он брал эти кости, мне неизвестно доныне. Если у кого-то распухла щёка от зубного абсцесса, как это называется, или горло, шли к Довиду, тот уже брал косточки, крутил их возле опухоли, что-то потихоньку шептал, и больной верил, что если не сегодня, то завтра, через восемь дней, через две-три недели – опухоль пройдёт. Всем в городе было «ясно», что причина опухоли – дурной глаз.
Ещё заговаривала от дурного глаза Голда-магидиха, жена магида. Он сам был большой учёный, известный в еврейском мире, знаток Талмуда, и жена, как говорили люди, тоже способна была учить Гемару.
От сглаза она заговаривала с помощью двух яиц. Обходила, держа в каждой руке по яйцу, распухшего со стороны лица и горла и тоже тихо нашёптывала.
Стоили эти «доктора» дёшево: десять, а для бедняков шесть грошей. Помню, как у меня несколько раз опухало от зубов лицо, и меня отводили к возчику Довиду, который ценился выше. Крутя у меня перед лицом костями, он бегал вокруг и так поцарапал меня этими колючими, неотполированными костями, что я чуть не потерял от боли сознание и стал просить, чтобы меня отвели к жене магида: она заговаривает с помощью яиц, а они такие гладкие, что ими нельзя поранить.
«Глупенький, - сказал он мне, - я тебе сделал немножко больно, зато это быстро проходит, а у магидихи всё продолжается очень долго».
Как-то раз мне «повезло» – Довида не оказалось дома – он уехал за мукой со своей телегой на мельницу или в Бриск, и меня отвели к магидихе. Я был вне себя от счастья: шутка ли – когда бегают с колючими костями вокруг опухоли!
К девяти годам отец меня вместе с Изроэлем, своим братом, забрал у Мотки и отдал меламеду Бенуш-Лейбу. Тот даже был учёным евреем, но большой соня. Сидя за столом с учениками, он целый день спал и храпел. Было нас шестеро. Учил он с нами Гемару и Дополнения, учил очень хорошо, но посреди урока засыпал. Ещё у него был один недостаток: толкования Раши к каждой строчке Гемары и объяснения сокращений и трудных слов Талмуда он с нами учил не вместе с текстом, а отдельно: сначала целый лист Гемары, а потом целый лист Раши. Мы из-за этого не могли как следует понять толкования всех проблем, обсуждавшихся на листе Гемары. Таннаи с амораями[135] спорили, Раши объяснял их споры, а раби не изучал с нами соответствующее место.
Всё же мы выигрывали от того, что он засыпал за столом посреди занятий. Хотя нам в это время полагалось сидеть у стола, и если он просыпался и не заставал мальчика над открытой Гемарой, тот получал оплеуху или даже розгу –но всё-таки мы чувствовали себя тогда свободнее, не испытывали такого давления.
В Каменец приезжал каждый год посланец из Воложинской ешивы[136], страшно знаменитой учившимися там молодыми способными людьми. Воложин и поныне очень популярен среди евреев.
Помню, как воложинский посланец услышал, что у Сары (моей мамы) есть способный сын и попросил её послать меня в Воложин, где меня будут содержать по-царски. Но папа ничего не хотел ни слушать, ни знать о Воложине, так как р. Хаим имел такое влияние на своих учеников, что из них изо всех получались крупнейшие противники хасидизма, а для отца такой противник, будь он даже раввином, считался хуже безбожника. Он меня специально держал возле себя, то есть возле хасидов, и радовался, что я к ним привязан, всегда к ним прислушиваюсь, а вопрос о моём учении его совсем не беспокоил. Он всё время искал для меня хасидского меламеда, но, на моё счастье, таких в Каменце не было, кроме меламеда для начинающих, Шаи Бецалеля.
Помню однажды, я услышал в хедере, что реб Мойшеле Кобринер, ребе отца, умер. Я думал, что ребе отца – такой же, как мой раби[137], и быстро побежал, чтобы сообщить отцу хорошую новость. Я вбежал в контору и с большим восторгом прокричал:
«Папа, твой ребе умер!»
Но действие было прямо противоположным: отец побледнел и чуть не потерял сознания. Он тут же поехал в Кобрин, где в то время снова собралась вся кобринская община. Выбирали из членов общины, общим числом в шесть тысяч хасидов, шестерых человек, которые должны были выбрать ребе. Среди шестерых был и мой отец. Пять недель он там сидел. Из восьми кандидатов выбрали р. Аврума Слонимера, бывшего меламеда и большого учёного, хоть немного - да простит он мне – глупого.
От остановки к остановке в беспорядочном путешествии автора по жизни, перед взором читателя предстают и тотчас исчезают, сменяя друг друга, десятки типичных героев, родственников и друзей, цадиков и хасидов, раввинов и ученых, крестьян и шляхтичей, польских дворянок и еврейских женщин, балагул и меламедов, купцов и арендаторов, богатых и бедных, общественных деятелей и благотворителей, образованных людей и студентов. Их сведение вместе создает многокрасочную мозаику: перед читателем открывается захватывающая картина скитальческой жизни, сценой для которой были деревни и удаленные вески в Белоруссии, местечки и города в Польше и России (Белосток, Гродно, Брест, Харьков) и многолюдные столицы (Варшава, Киев, Москва)
Его величали «бесстрашным рыцарем Рейха». Его прославляли как лучшего танкового аса Второй мировой. Его превозносила геббельсовская пропаганда. О его подвигах рассказывали легенды. До сих гауптштурмфюрер Михаэль Bиттманн считается самым результативным танкистом в истории – по официальным данным, за три года он уничтожил 138 танков и 132 артиллерийских орудия противника. Однако многие подробности его реальной биографии до сих пор неизвестны. Точно задокументирован лишь один успешный бой Виттманна, под Вилье-Бокажем 13 июня 1944 года, когда его тигр разгроми британскую колонну, за считанные минуты подбив около 20 вражеских танков и бронемашин.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
В книге автор рассказывает о борьбе армянского национального героя Андраника Озаняна (1865 - 1927 гг.) против захватчиков за свободу и независимость своей родины. Книга рассчитана на массового читателя.
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.